Первым подбежал Глюк. Запыхавшийся Челпан присоединился к дружкам через минуту. Схватил карлика за шиворот, приподнял над землей и помахал перед лицом Вездехода окровавленной спицей.

– Я, сука, сейчас тебе ее в глаз воткну! Скажу Корбуту, что ты одноглазым всегда был.

– Эй, вы! Деретесь? Так-так, – донеслось из туннеля со стороны «Савеловской». – Трое на одного? Не пойдет!

– Тебе какое дело?! – крикнул Челпан, оборачиваясь. – У нас к недомерку много претензий.

Вездеход узнал голос Макса.

– Фонарик выключили. Быстро. Не люблю яркого света.

Челпан опустил Вездехода. Вскинул автомат, поводил стволом в поисках цели. Предельно спокойный голос человека в черном, очевидно, встревожил толстяка больше, чем угрозы.

– Ты кто такой? Почему вмешиваешься в чужие разборки?

Ответом Челпану была гробовая тишина.

– Тебя спрашивают! – рявкнул толстяк. – Кто такой?

– Я-то? Если тебе так хочется это узнать, представлюсь: Макс Добровольский. Твой самый страшный кошмар.

Лицо Челпана окаменело. Еще бы! Голос доносился уже со стороны «Автозаводской». Толстяк еще разворачивался, когда раздался тихий, похожий на вздох или шорох ветра в траве, звук. Рука державшего фонарик Фиксы, отрубленная по локоть, упала на шпалы. Фонарик продолжал светить, выхватывая из темноты только фрагмент ржавого рельса. Фикса завыл, завертелся волчком, пытаясь зажать здоровой рукой рану и остановить фонтан крови. Челпан палил в темноту туннеля до тех пор, пока не израсходовал все патроны. Он швырнул «калаш» на землю и выдернул из чехла на поясе десантный нож.

– Где ты, тварь?! Покажись. Поговорим, как мужики! Я и ты. Один на один!

Из темноты появился… Глюк. Он зачем-то размахивал правой рукой, словно дирижировал невидимым оркестром.

Вездеход почувствовал, как по позвоночнику скользнула стая ледяных мурашек. У наркомана было два рта. Второй – на шее. Оставшийся невидимым Макс перерезал Глюку горло и теперь стоял у него за спиной, играя умирающим наркоманом как марионеткой.

Челпан тоже сообразил, в чем дело. Однако прежде чем он сдвинулся с места, Макс швырнул в него Глюка и сбил толстяка с ног, и теперь тот барахтался на путях, пытаясь сбросить с себя труп. Это все, что удалось ему сделать…

Добровольский уже нависал над лежащим Челпаном, как черная скала.

– Харам!

Он воткнул чуть изогнутое лезвие катаны в грудь толстяка и дважды провернул.

– Бурум!

Бледный от потери крови Фикса сидел на путях и негромко скулил. Макс взмахнул катаной, снося наследнику Тодора голову. Она покатилась по шпалам и замерла, попав во впадину между ними.

– Я же просил выключить фонарик. А ты не послушался.

Вездеход наконец вышел из ступора, поднял оброненный Глюком свой автомат.

– Привет, Макс.

Добровольский тщательно вытер лезвие меча о комбинезон Челпана. Отточенным, грациозным движением сунул катану в ножны за спиной. Приподнял на лоб прибор ночного видения, закатал края вязаной шапки, скрывавшей лицо.

– Здорово, Николай. Ты, кажется, попал в переделку. Чем насолил этим трем мушкетерам?

– Не знаю. Толстый что-то трепанул о Корбуте.

– Коменданте или профессоре?

– Не знаю. Ты появился очень вовремя и… не оставил возможности кого-нибудь допросить.

– Погорячился. Не люблю, когда всякие уроды цепляются к моим друзьям. Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди. Ничего страшного. Узнаем о том, зачем ты понадобился Корбуту, из других источников. Как поживает Коготь?

– Процветает. – Вездеход снял рюкзак, достал план «Тимирязевской» и отдал Максу. – Недавно начал рыть ход в преисподнюю.

– Давно пора. Самое ему там и место. – Добровольский развернул листок. – Ага. Молодец, Вездеход. Теперь мы прищемим Когтю его крысиный хвост.

– Кто «мы», Макс? Я всего пару минут назад узнал твою фамилию. Ганза?

– Может, Ганза, может не Ганза… Тебе-то какая разница? Главное ведь то, что мы друзья. Я принес тебе патроны. Как договаривались…

Добровольский расстегнул замок своего черного портфеля, отдал карлику увесистый сверток.

– Зачем тебе столько? В азартные игры не играешь, до девок тоже вроде не охоч…

– Собираюсь выкупить брата. Гриша в плену у красных.

– Тогда понятно. Святое дело. Сейчас куда?

– На «Автозаводскую». Хочу своих навестить.

– Жаль, что мне в другую сторону. Не знаю, будут ли у меня к тебе другие просьбы. Не уверен, что мы вообще когда-нибудь встретимся. – Добровольский вытащил из нагрудного кармана куртки аудиоплеер, обмотанный проводом наушников. – Так что – вот. На всякий случай. Дарю на память.

– А ты? Как же без музыки?

– Достану себе другой, а пока обойдусь этой штукой.

Макс улыбнулся, достал из другого нагрудного кармана губную гармошку. В залитом кровью туннеле зазвучал какой-то бравурный марш.

Добровольский поднял сжатую в кулак руку в прощальном жесте и растворился в темноте. Его черный наряд был отличной маскировкой. Какое-то время карлик еще слышал пение губной гармошки, потом все стихло.

Вездеход задержался, чтобы собрать патроны из рожков мертвой троицы и вставить стальную спицу в козырек бейсболки. Из имущества покойников себе взял только фонарик – его собственный рюкзак, под завязку набитый трофейными и заработанными патронами, и без того весил предостаточно.

Шагая к станции, ставшей для него вторым домом, Носову хотелось думать о друзьях, с которыми он вскоре встретится, да все мысли вертелись вокруг загадочного Макса Добровольского.

Странный персонаж. Пожилой, но прыткий. В отличной физической форме. Имеет прекрасный музыкальный слух и при этом владеет катаной как заправский самурай. К какой из группировок метро он может принадлежать? Поразмыслив, Николай пришел к выводу: к любой и никакой. Он мог бы быть даже… Наблюдателем. Зачем Максу потребовалось знать, в каких местах сатанисты хранят свои запасы топлива и откуда его добывают? Ганзейцы и без того плодотворно сотрудничали с Когтем. Значит, Добровольский не из купцов. А вдруг Содружеству Станций Кольцевой Линии стало жалко отдавать сатанистам оружие и они решили отобрать топливо силой? Небольшой диверсионный отряд таких парней как Макс, мог бы за полчаса покрошить сатанистов в мелкий винегрет. А тут еще этот «харам»… У Носова были знакомые азиаты-исламисты. Харам у них – запретные действия. А бурум? Кто же ты, господин Добровольский? Или товарищ?

Чтобы лучше понять это, Вездеход решил поступиться правилами метробезопасности и включить плеер в надежде на то, что музыкальные пристрастия Добровольского расскажут о нем больше, чем он сам. Но тут луч фонарика уперся в фигуру человека, стоящего на путях. Мятая, грязная синяя форма железнодорожника. Фуражка с эмблемой. Молоток с длинной деревянной рукояткой в правой руке. Путевой Обходчик. Все сходилось. «Приезжие» атаковали станцию, и обозленный хозяин темных туннелей вышел на охоту. Все сходилось, кроме одного «но». Лицо. Не бледное и обычное, а очень даже примечательное.

Путь Носову преградил тот, кто совсем недавно так подробно рассказывал о кровавых художествах Путевого Обходчика. Попрошайка с уродливым наростом на лице.

– Патрончика для меня пожалел?! – неожиданно низким, не своим голосом произнес нищий. – Не передумал?

– Я же тебе сказал: мне бы кто подал. – Вездеход вскинул автомат. – Брось молоток и прочь с дороги!

– Ага. Брошу. Счас.

Отличная реакция спасла карлика. Он успел отклонить голову, и молоток просвистел у