Пежан едва не ляпнул: «Не дракон, а всадник», но вовремя прикусил язык, сообразив, что не следует перебивать пирата.

– Дракон спикировал камнем, но не ударил в яхту, а нырнул, вызвав большую волну, потом вылетел из-под воды, схватил катер, поднял его и с высоты швырнул на остров. – Пауза. – Не думаю, что кто-то выжил.

Шас коротко кивнул.

– Затем дракон начал развлекаться. Почему я так думаю? Потому что именно так это выглядело со стороны: как развлечение. Дракон дунул огнем в мостик яхты и сжег всех, кто на нем находился, но только их: поток пламени прошел очень аккуратно и точно. Вылетели стекла, что-то взорвалось, моряки превратились в факелы… К этому моменту пассажиры поняли, какая беда на них обрушилась, и на борту началась паника. Охранники, надо отдать им должное, пытались сопротивляться и открыли огонь из автоматов, но сделать чудовищу ничего не могли, только пули зря потратили. А дракон… дракон по очереди убил всех охранников: подлетал, не обращая внимания на автоматные очереди, подхватывал и разрывал когтями… или перекусывал… или сжигал… А затем занялся пассажирами… И вообще – яхтой. Дракон вскрыл когтями надстройку, потом разорвал борт, чтобы добраться до тех, кто хотел спрятаться внутри, подхватывал людей, подбрасывал их в воздух и ловил пастью, словно играясь. Он сжигал тех, кто прыгал за борт в надежде спастись на острове, он убивал… – Тирту помолчал, после чего неожиданно сказал: – Ты меня знаешь, Баронг, я – пират. Я – жестокий пират и убиваю без колебаний. Тех людей, на яхте и катере, я бы тоже убил. Но я не нападаю просто так, ради развлечения – я всегда иду за добычей и не хочу быть пойманным. Это меня не оправдывает, но хоть как-то объясняет, почему я не оставляю свидетелей. А дракон напал просто так. Он не хотел есть, они ему не мешали, ему не было нужно их золото. Дракон развлекался. Убивал, потому что мог убить. И потому, что ему это нравилось.

«Это не чуды… – пронеслось в голове шаса. – Абсолютно точно не чуды!»

Но кто?

– Когда дракон удовлетворил жажду крови, он сжег все, что плавало на поверхности, – закончил Вибава. – Затем он сжег сброшенный на остров катер, поднялся высоко в небо и улетел.

– Ты определил направление?

– Разумеется, – кивнул пират. – Поэтому и вызвал вас.

– Понятно… – Шас потер подбородок, сам того не желая, показав Вибаве, что обеспокоен сообщением, и спросил: – Ты видел всадника?

– Дракон был один, – уверенно ответил пират. – Им никто не управлял.

– Точно?

– Сто процентов.

– Гм… – такого ответа Пежан не ожидал. – А твои бойцы что-нибудь заметили?

– Нет, я сказал, что добыча не появилась, и мы вернулись на судно. – Тирту выдержал еще одну паузу. – Я проверил: в последнее время стало пропадать много небольших судов и легких самолетов. Не так много, чтобы журналисты назвали происходящее сенсацией, но больше, чем обычно. Я поговорил с коллегами и выяснил, что они расстроены, поскольку полицейские и военные думают на нас, но мы ни при чем. Это дракон.

– Понятно. – Шас откинулся на спинку дивана и сделал глоток коньяка.

От первоначального предположения, что в происходящем замешаны потерявшие осторожность чуды, пришлось отказаться: никто из них не натравит боевого дракона на челов. Соответственно оставалось два варианта: наименее вероятный – что речь идет о сбежавшем из Драконерии животном – но непонятно, почему рыцари до сих пор его не нашли; и наиболее вероятный – на островах появился незарегистрированный дракон, выведенный или чудами-ренегатами, или слишком умными челами. И вариантов действий тоже было два: доложить в Великий Дом или разобраться самому. Первый – безопасный, правильный, но абсолютно исключающий даже малейший намек на прибыль, поскольку это станет «операцией по сохранению режима секретности», и что бы маги Великого Дома ни отыскали на острове, Пежану достанется лишь их глубокая благодарность. Второй вариант, который зародился в голове шаса под действием коньяка, был куда более рискованным, но сулил неплохую прибыль. Однако обдумывать его всерьез следовало, лишь убедившись, что дракон и в самом деле существует.

– Вибава, – произнес Кумар, показывая, что коньяк в его бокале закончился. – Я хочу увидеть дракона своими глазами.

– Я распорядился приготовить для вас каюту, – улыбнулся в ответ пират.

– Катрин! – Разогнавшийся Схинки пинком распахнул дверь и влетел в лабораторию, ловко прыгая с кольца на кольцо. – Катрин, ты здесь?!

И с трудом погасил скорость, едва не врезавшись в стеклянный шкаф, который, судя по всему, недавно передвинули так, чтобы он оказался на его пути.

– Катрин!

Лаборатория доктора Далеб, так же как логово Антрэя, тоже размещалась в горе, только не в кратере, а в пещерах: отремонтированных, отделанных, соединенных между собой и превращенных в современный научный центр, включающий в себя все, что требовалось Катрин для работы или могло неожиданно потребоваться. Отказа Далеб не знала, и единственное, чего ей не хватало, – это живых помощников, поскольку единственным условием Ярги было их полное отсутствие. Доктор справлялась: в ее распоряжении оказался огромный штат молчаливых, работящих големов, скрупулезно исполняющих все приказы и поручения, однако она скучала по нормальному человеческому общению.

– Катрин! – выкрикнул орангутан, увернувшись от шкафа и продолжив движение в выбранном направлении. Лаборатория была большой, и ее осмотр мог потребовать некоторого времени. – Ты где?

Големы при появлении обезьяны разбегались или испуганно прижимались к стене, и ни один из них не напомнил Схинки о требовании доктора являться в лабораторию исключительно в стерильном комбинезоне, перчатках и шапочке. Требовании, о котором орангутан постоянно забывал, чем приводил женщину в неистовство.

– Катрин!

– Схинки, мерзавец, ты опять явился голым! – недовольно выкрикнула вышедшая из кабинета Далеб.

– Проклятье! – Орангутан повис на закрепленной под потолком перекладине, оглядел себя и выдал веселую улыбку: – На мне шорты и рубашка, но если ты хочешь видеть меня раздетым…

– Ты знаешь, о чем я, стервец!

По голосу Схинки понял, что женщина действительно зла, и немедленно стал серьезным:

– Катрин, прости, опять забыл.

И подкрепил извинение одной из самых умильных ужимок.

Несколько секунд Далеб буравила обезьяну недовольным взглядом, после чего махнула рукой.

– Когда-нибудь я тебя убью! – и удалилась в кабинет.

– Не обижайся! Пожалуйста!

Орангутан вернулся к главному входу, обругал големов, при их помощи облачился в комбинезон и заглянул в кабинет.

– Так лучше? – Сидящая за столом Катрин покосилась на Схинки, но промолчала, из чего обезьяна сделала вывод, что прощена. Во всяком случае, острая фаза конфликта осталась позади. – Как дела?

– Пришел за отчетом? – поинтересовалась женщина, не отрываясь от монитора.

– Я по тебе соскучился и не прочь позабавиться, – немедленно среагировал Схинки. – Если хочешь – можем прямо здесь, а големы потом вернут помещению нужную стерильность.

– Заткнись.

– Знаешь, как мне надоели лохматые самки?

– Привези себе лохматого самца.

– Ты совсем нетолерантна.

– Я достаточно толерантна, чтобы дать тебе по башке, –