Фьёл усмехнулся: "Не коту, а Кошке..."
Сегодняшний день не предвещал ему ничего, кроме головной боли. Нужно было куда-то идти, объясняться перед всеми, да ещё и отдавать Олафу отличный наградной лук, к которому молодой охотник давно уже привык как к собственному.
"А ведь ещё нужно бы придумать какое-то оправдание. Не рассказывать же правду всем на смех..."
VII
Хель в этот не суливший ничего хорошего праздничный день проснулась ещё ранним утром, застав за окном белёсую предрассветную пелену, однако с тех самых пор практически не покидала своей комнаты, лёжа на кровати и горюя над своей незавидной участью, которую на следующий день должен будет решать Совет.
Но окружающий мир не разделял её тоски. К полудню, спрятанное за покрывалом облаков небо начало проясняться. Солнце застенчивыми лучами заглядывало в её окно, и, отражаясь в висевшем против кровати зеркале, робко плясало по выбеленному потолку стайкой солнечных зайчиков.
С улицы то и дело доносились радостные крики проносящейся мимо ребятни, мерный говор спешащих на праздник взрослых или шебуршание накрахмаленной одежды. Каждые полчаса кто-нибудь, поскрипывав калиткой, непременно приходил проведать её и, стучась, вырывал девушку из своих унылых размышлений. Тогда она поднималась, шла в прихожую и, едва приоткрывая дверь, чтобы не показать своего заплаканного лица, сухо отвечала, что она пока занята и присоединится позже, когда закончит с одним очень важным делом.
Никакого дела у неё не было, и, возвратившись в свою комнату, она сворачивалась на кровати в прежнюю позу, прижимая колени к грузи.
Ко второй половине дня ей стало лучше. Слёзы закончились, а настроение, вторя видневшемуся из-за окна краюшку неба, начало проясняться. Мысли обо всех ожидавших её наказаниях мало-помалу расходились, слёзы подсыхали, и красные разводы вокруг глаз постепенно исчезали: скоро можно было показаться на людях.
Сначала она вообще не собиралась идти на праздник, как, впрочем, и заниматься чем-либо ещё, прежде чем Совет решит её участь. Но потом она вдруг подумала, что её отсутствие непременно заметят, сочтут за неуважение к традициям, и обязательно припомнят на суде. Углублять свою и без того уже глубоко вырытую могилу казалось ей крайне нехорошей затеей. Нехорошей настолько, что это окончательно перевесило чашу весов, наконец заставив девушку подняться с кровати, в первый раз за день вздохнуть полной грудью надеть бережно оставленный матушкой расшитый красный сарафан. К тому же - размышляла Хель - если её и правда изгонят из деревни, то на празднике она, по крайней мере, успеет украдкой налюбоваться на Фьёла и навсегда оставить в своей памяти эти тёплые воспоминания о нём.
К концу дня, когда жаркое летнее солнце наслаждалось последними часами, оставшимися от самого длинного дня в году, и уже клонилось к горизонту, Хелен на радость всех, любовавшихся её хорошеньким, не пропускавшим наружу всё то, что творилось у неё на душе, личиком и в особенности на радость холостяцкого кружка парней, которым теперь было за кем приударить; отринув неуместною на этом празднике печаль, уверенными шагами выбралась из дома и направилась ко всем остальным.
Собравшаяся на холме нарядная молодёжь постепенно сходилась парами, шла на луг и зачем-то там толпилась. Найти среди них людей, которых Хель называла своими друзьями, не составило особого труда. Неразлучные Кара и Нора стояли в центре редеющего девичьего кружка, а Свен вертелся поодаль, доблестно оберегая своих сестёр от непрошенных женишков.
- Эй, Хелен! - взмахнул он рукой, завидев её издалека. - Пойдёшь с нами в горелки играть?
Свен был, конечно, молодчина и никто в этом не смел сомневаться, но даже его одного не хватило бы, чтобы составить компанию всем трём подругам. Там не менее Хель согласилась, и они все вчетвером, в числе последних, направились на поляну.
Ну лугу парами собралось уже человек пятнадцать девиц да парней. Все с нетерпением ожидали своего череда и поглядывали друг на друга, заверяя своего спутника горячим взглядом, что никому не удастся их разлучить. Первая пара - коренастый неотёсанный парень и Галка, румяная девка, висевшая на его плече - готовясь, уже разминали ноги.
Нора, прикрыв ладошкой навернувшуюся на своём лице улыбку, указала на них.
- Хелен, видишь этого? Это новый охотничек, - сказала она, затягивая последнее слово с каким-то особенно слащавым чувством. - Сегодня только о нём все и разговоры. Утром праздновал, а теперь, вишь, с Галкой решили повеселиться.
- Да, подруга, ты столько всего пропустила! - подтверждала Кара.
Народ вокруг загудел и "горящий" - широкоплечий парень в красной рубахе, который всё это время стоял шагах в пятнадцати спиною к толпе - по традиции стал чеканить нараспев предшествующие игре слова, артикулируя перевязанной рукой.
- Горю, горю пень!
- Чего ж ты горишь? - следуя традиции выкрикнула ему Галка.
- Красной девицы хочу! - откликнулся он своим хищным голосом в ответ.
Точно гром посреди ясного неба, время вдруг остановилось для Хель, стоило ей узнать этот голос. Сердце начало бешено колотиться в груди, и кровь, прилив к вискам, вскружила ей голову. Девушка просто не могла позволить, чтобы кто-то другой сейчас говорил с Ним.
- Какой девицы? - перебив Галку, громко и бойко выкрикнула она, заставив обернуться на себя всех, кроме самого? горящего.
- Тебя, молодой! - со смехом отозвался Фьёл заветными словами.
В этот момент всё в её голове перемешалось, и привычный, казавшийся незыблемым мир перевернулся кверху дном. Покорной и прилежной Хелен не положено было перебивать других. Хелен не должна была нарушать какие-либо правила, будь то правила приличия или правила гуляний, а главное, никогда в своей жизни, ни под каким предлогом, Хелен не должна была оборачиваться диким зверем. Но Хель, прямодушная и добрая Хель, которая любила и желала быть любимой, Хель, которая свернувшись клубком всё это время пряталась от самой себя, поверив словам старших друидов о том, что она представляет для себя опасность; эта Хель не могла
