Тут она была права, и Шерон торчала в паланкине на туаре с ночи до утра и в шатре с утра до ночи, так что даже госпожа каравана поинтересовалась, здорова ли та.

Указывающая поспешно ела, если вспоминала о еде, пила, не замечала жары и неудобств, засыпала, лишь когда Лавиани в раздражении заставляла ее погасить огонь во время ночных переходов каравана и даже заблудилась во времени настолько, что не понимала, как много дней прошло с того их разговора в ущелье.

Мелкий убористый витиеватый почерк, складывающийся в предложения, уносил ее в мир, где мертвые вставали по приказу некроманта, шли за ним под звуки костяной флейты. Там были собаки, сложенные из человеческих костей, размером с леопардов; мумии, пропитанные трупным маслом, обладавшие силой гигантов, способные крушить панцирную пехоту ударами кулаков; светлячки из духов мертвых, собранные на дождливых кладбищах, служившие своему хозяину глазами, как и погибшие птицы; создания и вовсе странные, гибриды из костей и плоти, высотой с осадную башню, столь отвратительные и сложно управляемые, что поверить в то, что они когда-то бродили по земле, наводя ужас на целые города, Шерон решительно отказывалась.

Девушка читала описания, чувствуя одновременно отвращение, недоверие и… слыша тихий смех, словно кто-то подтверждал ее опасения. Говорил ей: «Да, ты такая же, как они, те, из прошлого. Да, ты сможешь, как только разберешься, и я подскажу тебе, буду рядом, потому что мы единое целое. Я служу тебе, а ты даруешь мне счастье».

Почти сразу она поняла, кто говорит с ней, и попросила Лавиани спрятать древний браслет некроманта на дно сундука, навалив сверху вещи. Вряд ли это помогло, но он умолк и больше ее не беспокоил, хотя Шерон продолжала чувствовать его силу рядом.

Были здесь и другие секреты. Как убить человека на расстоянии, просто посмотрев на него. Как заставить подчиняться. Как сделать землю бесплодной, отравить воду в реках и колодцах, умертвить скотину и лошадей. Собрать из погибших птиц человекоподобное существо и натравить его на эйва. Заставить врага впасть в панику. Вселить отчаяние в солдат. Убедить военачальника наложить на себя руки.

Она старательно читала, ничуть не жалея, что не умеет делать все то, о чем пишет Дакрас, разглядывая зловещие наброски страшных существ, могил, пирамид и урочищ, засыпанных обглоданными костями.

Пока туаре шел по каменистым пустошам, петляя среди высоких сухих колючих растений, распугивая ящериц, Лавиани часами следила за лицом девушки, легко понимая ее эмоции.

Однажды Шерон, заложив страницу пальцем, посмотрев на уснувшую на подушках Бланку Эрбет, шепотом спросила у сойки:

— Читала ее?

— И не подумала даже. За всю дорогу я не разворачивала сверток.

— Тебе не было любопытно?

— При чем здесь любопытство, рыба полосатая? Это книга смерти, и нормальным людям открывать ее просто опасно. Вдруг меня поразит удар или я сойду с ума? Ладно, ладно! Шучу. Я бы не подсунула тебе столь опасную вещь. Просто не вижу смысла тратить время на то, что мне не пригодится. Я стараюсь рационально расходовать дни своей жизни. Но когда наблюдаю за тобой, мне кажется, что тебя стошнит. Или ты швырнешь ее в стенку шатра. Или закроешь и больше уже никогда не вернешься к ней.

Шерон действительно отложила дневник тзамас в сторону и, подтянув колени к подбородку, оплела их руками.

— Я очень благодарна тебе за этот подарок, Лавиани. И не хочу, чтобы ты решила, что я ною или жалуюсь. Но это отвратительно и… в большинстве случаев бесполезно для меня. Я не стремлюсь убивать, а также управлять тем, что уже мертво. Я всего лишь хочу овладеть даром, который пробудился во мне на Талорисе, без моей воли и моего желания. Хочу, чтобы он не подчинил меня себе, не заставлял ощущать болезненный голод, чтобы я не вздрагивала, стоит лишь оказаться рядом с кладбищем… Здесь бесценные знания, но почти ничем я не смогу воспользоваться, потому что либо не понимаю этого, либо не захочу брать на свою совесть подобный груз.

— Груз, совесть, — усмехнулась сойка, внезапно пересев поближе. — Вот что я тебе скажу, девочка. Груз всегда растет на нашем хребте, и с каждом годом он только больше. Все мы совершаем те или иные ошибки и берем на себя ответственность за то, что делаем. Идеально прожить жизнь пока еще ни у кого не получалось, даже у идиотов, не понимающих, на каком свете они находятся. Что же касается совести — к шауттам эту тварь. Иногда приходится действовать вопреки совести. И выскажу мудрейшую мысль: лучше уметь убивать и поднимать мертвых, чем оказаться в ситуации, когда это может спасти жизнь тебе или тем, кто дорог тебе — и не уметь этого делать. Послушай старую циничную женщину. Я бы многое отдала, чтобы спасти своего учителя, отравленного ядом алой тихони. Чтобы защитить отца моего сына. И чтобы мой сын был жив. Если бы сейчас меня поставили перед выбором — их жизнь или смерть сотни человек, я бы плюнула на совесть, справедливость и все то, что считается правильным. Свой выбор я бы сделала сразу и без колебаний, но штука в том, что мне никто не предоставит такого второго шанса. А у тебя, возможно, он еще появится — спасти кого-то. И ты упустишь его, если откажешься учиться.

Девушка, выслушав сойку, сказала негромко:

— Я обдумаю твои слова, пускай они мне и не нравятся.

— Ну, я не лизоблюд герцога Карифа, чтобы ему нравились мои медовые речи. Ты прочитала лишь четверть книги, и, возможно, там дальше есть куда более интересные знания.

— Возможно, — не стала спорить указывающая. — Пока эта Дакрас пишет о вещах неприятных, да все больше о том, что она совершила, где побывала и как едва не захватила город, который теперь носит название Филгам.

— Вот-вот. Читай внимательно. Захватим с тобой Риону, станем править и умрем в богатстве и почете. А может, и не умрем, если хозяйка мертвых запрятала на страницах книжки секрет бессмертия.

— Бессмертие? — Шерон чуть удивилась. — Вот уж не планирую жить вечно.

— Ну хотя бы секрет долгой жизни и медленного старения. Или тоже не думала об этом?

Девушка равнодушно пожала плечами, и Лавиани возвела очи горе:

— Ты любишь Мильвио?