Ага, самое время для смущения.

   – Это мой свитер, – обратила внимание я, и не думая отводить глаз. Точнее, это был мой свитер, погибший в столкновении двух монстров. Интересно, кто это сделал, я или Рик? Впрочем, какая уж теперь-то разница...

   Зацепилась взглядом за глубокую царапину на руке Бронзового Бога. И еще четыре на груди – будто он на грабли напоролся (или на когти большого хищника). А на шее следы зубов. Моих.

   – Не знала, что Охотники тоже меняются физически, – выпалила, позорно торопясь заткнуть рот проснувшемуся стыду. О чем угодно говорить и думать, лишь бы не вспоминать о том, как все было. И где. И сколько человек в Участке слышали, чем мы тут занимались.

   – Меняются. – Рик поморщился. – Не все и не только в лимбе... Проклятье! Иви, нельзя же быть такой горячкой! Ты хоть понимаешь, как рисковала?

   – Не понимаю, – буркнула я и подтянула к себе куртку Рика, если не считать оторванный рукав. Встала на ноги. Оделась, запахнулась поплотнее, смущенно рассматривая разгромленное помещение комнаты отдыха. Перевернутые стулья, в клочья разодранный ковер, следы когтей на входной двери...

   – Со мной раньше такого никогда не было, – тихо призналась я.

   Глаза менялись, лицо немного, руки как-то раз покрылись черной бархатной шерсткой, превратившись в самые настоящие лапы... Но ни разу в жизни я не теряла ясность мышления, не вела себя странно.

   Не бросалась на людей.

   Меня затрясло от ужаса. Ведь если бы не Рик и Харди, я прикончила бы эту... эту... Из груди вырвалось глухое рычание, и Рик, в мгновение ока сообразив, к чему все идет, вскочил, обнимая и притягивая к себе. Представила, как наша парочка смотрится со стороны. Бронзовый Бог обнажен, я в его куртке, а вокруг разруха, как после атомной войны. Чем не картинка для очередного фильма об апокалипсисе?

   И смех и грех.

   – Все еще ревнуешь?

   – Да!

   Еще месяц назад, попав в такую ситуацию, я сбежала бы к черту на кулички, чтобы тихонько поплакать и зализать раненую гордость. Теперь же о побеге и не помышляла.

   – Нет! – тут же выпалила, воинственно вздернув подбородок. Не стану извиняться ни за что в жизни! – Не знаю. Она тебя лапала и...

   Мир вновь стало затягивать пеленой ярости, и я, сдавленно всхлипнув, прижалась к Бронзовому Богу.

   – Рик, что со мной? Я сама себя боюсь!

   – Перепады настроения? – заботливо спросил он. – Агрессивность? Не можешь держать трансформацию под контролем?

   Я согласно вздохнула, обнимая своего мужчину за талию, успокаиваясь от тепла его гладкой кожи под ладонями.

   – Ты ведь раньше полностью не трансформировалась? Я угадал?

   – Только частично и в основном во время рейдов...

   Рик с шумом втянул в себя воздух и сжал меня в объятиях, как в тисках, даже дышать стало трудно.

   – Я так испугался, Кошка, чуть не подох, когда понял, что ты можешь не вернуться. Иди сюда. – Рик сел на чудом устоявший после устроенного нами побоища стул и устроил меня на своих коленях. – У женщин первая трансформация всегда проходит очень тяжело, а уж в таком позднем возрасте и подавно... К тому же злость – хреновый катализатор, выпускает зверя и надежно запирает сознание. Иногда навсегда. Бубу, слышишь? Навсегда! Ты так напугала меня, дурочка.

   – Все же обошлось, – проворчала, чувствуя себя неловко.

   – Обошлось, – передразнил он. – А если бы зверь не отступил? Если бы ты не вернулась? Ив!

   Обхватив пальцами подбородок, Рик повернул мою голову, чтобы удобнее было целовать, и впился в рот жадно и дико, то ли наказывая за свои тревоги, то ли благодаря за то, что они закончились.

   – Не пугай меня так больше.

   – Не давай больше поводов, – откашлявшись, просипела я. – Кто это был? Ты с ней спал?

   – Никто. Идиотка одна, вроде того козла, которому я обещал обе ноги сломать. Работала у нас Гончей на Перевале пару лет назад. Меньше месяца продержалась. Теперь вот вернулась, даже не знаю зачем. Не успел спросить.

   – Ты. С ней. Спал, – отрывисто проговорила я и почувствовала сожаление из-за того, что до Цепких Ручек в шелковом комбинезончике мне не позволили дотянуться.

   Рик довольно хмыкнул и замурлыкал, прикусывая край моего уха.

   – Ты такая Бубу, когда ревнуешь... Прелесть просто. Не фырчи. Я не спал с ней. Я же не самоубийца. Черт! Меня до смешного заводит твоя ревность. Ты хоть сама понимаешь, что это значит?

   – Да тебя вообще все заводит, – буркнула. Злость снова отступила, зато вернулся стыд. – Может, ты извращенец.

   – Еще какой! – хохотнул он. – Даже не сомневайся. Но я спрашивал не об этом. Тебя и правда больше всего сейчас волнует, что у меня было с Региной?

   Зло зыркнула на него. С Региной, значит...

   – Не твоя полная трансформация, не К'Ургеа, на котором ты требовала от меня клятв верности? А именно это?

   Что я должна была сказать? Что не хочу об этом думать, так как боюсь возможных вариантов ответа? Я не так глупа, чтобы не прочесть по весьма очевидным намекам правду. Вот только готова ли я с ней смириться? Я, которая всю жизнь ненавидела дикарей ррхато за то, что они лишили меня семьи и детства?

   Подняв голову, заглянула Рику в глаза.

   – Ты будешь смеяться, – пробормотала еле слышно, – но для меня, наверное, сейчас это и является самым важным. Твоя клятва верности. Ты – мой? Если да, то все остальное просто не имеет значения.

   Сказала, и сразу же стало легче. Словно камень с души свалился.

   Рик с шумом выдохнул, поцеловал так осторожно, будто я из горного хрусталя сделана.

   – Твой, моя кошечка.

   Я шмыгнула носом.

   Проклятые перепады настроения. Теперь вот еще и реветь хочется...

   – Не самое романтичное место для подобных признаний, – проворчала в свое оправдание, а Рик, вместо того чтобы со мной согласиться, хмыкнул. И еще раз. И снова, заливисто расхохотавшись наконец. Я смотрела на него, чувствуя, как дрожат губы.

   – Что? Ну что? Чего ты смеешься? Скажи немедленно, а то я тебя Лизкой обзову!

   – Еще чего, – фыркнул он, успокаиваясь. – Просто вспомнил, что Бран именно здесь объяснял Лив, почему жить им лучше под одной крышей. М-да... Нам потом пришлось капитальный ремонт делать...

   И