— Пинач.
Как ни странно, но я услышал, как это пишется.
В тот момент вся моя прежняя жизнь закончилась и началась новая, хотя я тогда этого не понял.
Пинач заметил у меня на руке часы с выбитым стеклом. Сгреб с тротуара несколько осколков от ветрового стекла «БМВ», втянул их в себя и через несколько секунд зафиксировал на положенном месте новое стеклышко.
Так что польза от него была.
Эти часы до сих пор отлично отсчитывают точное время — на основе семнадцатиричной счетной системы, двадцать семь часов в сутки. Показывают фазы Фобоса и Деймоса, в подтверждение тому, что Пинач побывал на Марсе либо рядом с Марсом. Я не сразу сообразил, где какой спутник. Кроме того, часы издают переливчатую трель, если поблизости от меня кто–нибудь несет более восьми унций нефтепродуктов. Включая магазинные пакеты и большинство пластмасс.
На еВау я заработал бы на этих часах миллионы. Первый артефакт пришельца, один из менее чем десятка, находящихся в частном владении.
Теперь они принадлежали государству, ровно в той же мере, в какой принадлежал кому бы то ни было сам Пинач. Запереть его было невозможно. Он фиксировал любой замок, прокладывал себе дорогу. Возвращался в Сан–Франциско, находил меня, и мы вместе шли в книжный магазин. И там Пинач драил паркет, гонял котов, и все паломники мира начинали собираться на Валенсия–стрит. Дорожная полиция перестала с ними бороться. Когда Пинач был там, улица становилась пешеходной зоной.
Беда в том, что никто из нас понятия не имел, кто такой Пинач. Что он делает? Для чего он? Я единственный, с кем он говорил, но диалоги наши напоминали «Алису в стране чудес», хотя не всегда. Благодаря нашей болтовне уже созданы две новые компании по производству полупроводников, а химики открыли новый способ для изготовления пластмасс из биоматериалов.
Однажды, сидя в магазине на отполированном полу, Пинач посмотрел на меня и отчетливо произнес:
— Они возвращаются.
Я испугался, что мы получим ответы на все наши вопросы.
В Кастро–Вэлли появились люди дождя в буквальном смысле этого слова. Всех зовут Тодд, и все, как один, в гавайских рубашках, в шортах хаки и в «биркенштоках»[107]. Все падали на спину, после чего, потрепыхавшись примерно минуту, как форель на отмели, вскакивали на ноги, при этом выкрикивая одно и то же слово: «Пинач!»
«Сан–Франциско Крониклз», 11 ноября 2015, автор Гейл Кэрридж.
— Мне пора, — сказал Пинач, и голос у него был строгий, потому что в этот момент он шлепнул кота, согнав его с полки на свежеотполированный пол книжного магазина.
В кабинете за торговым залом маленький телевизор показывал взволнованного репортера на Милк–Плаза[108], тот быстро–быстро рассказывал зрителям о падавших с неба необычных туристах, у которых на языке было только одно слово. Эти кадры мелькали на заднем плане за спиной репортера, когда я посмотрел на Пинача и почувствовал печаль, исходившую от него волнами.
— Куда ты теперь?
Пинач поднялся.
— Не знаю. Все равно куда. Поможешь?
Звякнул дверной колокольчик, и в магазин вошел посетитель.
— Пинач, — сказал он.
Я посмотрел на него. Гавайская рубашка была до того оранжевой, что глазам стало больно, и вся в ананасах. Человек улыбался и хмурился одновременно. Пинач сделал быстрое движение рукой, и в магазине вдруг запахло озоном и капустой. Человек — как я полагаю, по имени Тодд — исчез. Я повернулся к своему пришельцу, посмотрел на его бледное, решительное лицо.
— Что ты сейчас сделал?
В его серебристых глазках заблестели ртутные слезы.
— Я его… расфиксировал.
Бегом мы выскочили через черный ход. Сели в машину, выехали на Герреро и покатили дальше на север.
Ксенолингвисты прикладывают все усилия, чтобы разобраться в феномене, получившем название «Тодд». Всем известно, что космических пришельцев, появившихся 11.11.15, звали Тодд, но никто до сих пор не в состоянии объяснить, как это произошло и почему. Этот случай является наиболее ярким в истории современной науки задокументированным примером так называемой телепатии, однако его невозможно ни повторить, ни опровергнуть.
Кристофер Барзак, блог, запись от 14 января 2016.
Мы двигались то на восток, то на север, и так продержались больше недели. Мы добрались уже до Эдмонтона, когда они нас догнали.
Мы тогда как раз подъехали к выносному окошку «А&W»[109]. Он вмял нас в стену своим «мерседесом». Пинача бросило на меня. Тот Тодд оказался осторожнее и держался подальше.
— Пинач! — заорал он в окно.
Мой друг заскулил. Мотор наш ревел и скрежетал, пока Пинач шарил руками по приборной доске, пытаясь его зафиксировать.
Тут нас блокировали сзади и спереди. Из машин вышли Тодды в гавайских рубашках и шортах, несмотря на холод. Один вспрыгнул на капот моего «корвейра».
— Ты еще не закончил работу.
Пинач снова тихонько взвыл.
Я заметил, что Тодд отлично себя чувствует при почти нулевой температуре.
Воздух зашипел, и нас поглотил свет, похожий на вспышку лазера.
— В к-конце концов… да… э-э… у-уже неважно. Вы… э-э… меня понимаете? Он мне улыбнулся… Не с-совсем улыбнулся. Не с-совсем это было лицо. Но… т-такая… как будто улыбка. А п–п–потом исчез. Сгорел, как свечка. Понимаете? Вспыхнуло и погасло.
Запись из протокола Канадской королевской полиции, Эдмонтон, штат Альберта, 16. 11. 2015.
Я пришел в себя в темноте, оттого что задыхался, и в груди была жидкость. Пинач положил мне на плечо руку. Ощущение тяжести тотчас исчезло.
— Где Я?
Я услышал звук, будто в грязи катается что–то тяжелое. Звук был густой, влажный, и он в конце концов сложился в слова. Ты… хруст, шипение, треньканье …в медицинском отсеке космического корабля… Он назвал тип, но это уже было выше
