– Да, – подтвердил Азазель. – С недавнего времени. Когда-то не понимал, как это можно уединяться, когда в толпе шумных друзей веселее, а потом как по голове стукнуло… Или постепенно? В общем, вдруг решил, а что хорошего в бесконечных драках, войнах и переделах власти?.. Все одно и то же, одно и то же. Подумываю, есть же на свете что-то вечное, к чему нужно стремиться?.. Пока не нашел, а хотелось бы…

Кайдо смотрел на него испытующе.

– Что, правда?

– Правда, – подтвердил Азазель, не моргнув глазом. – Думаю, то ли я вырос, то ли мир поглупел…

Но мир вроде бы все такой же, значит, это что-то со мной…

Михаил задержал дыхание, видя, как преображается лицо гиганта. Злость и недоверие уступили место сдержанному любопытству, а в глубоко сидящих глазах проступило нечто вроде интереса.

– Взрослеют все, – сказал Кайдо все еще с осторожным недоверием, – только с разной скоростью. И уже не остаются прежними.

– Жизнь философа, – сказал Азазель с чувством, – самая лучшая участь!.. Только размышления о природе вещей возвышают нас над всем миром, не унижая его и не разрушая. Мы можем видеть все и понимать все, разве это не самое прекрасное?

– А в тебе что-то есть, – проговорил Кайдо уже потеплевшим голосом.

– Мудрецы стоят выше всего, – сказал Азазель, – но те, что не чувствуют мрака, никогда не будут искать света… Мне кажется, человек, который стремится к мудрости, уже достаточно умен, но если он скажет, что нашел ее, он все еще дурак…

Кайдо взглянул на него с симпатией.

– К мудрости, – пророкотал он могучим голосом, – как понимают еще, можно идти всю жизнь, потому что мудрость бесконечна…

– И это захватывает, – договорил Азазель с таким усилием, словно жабу глотал, – однако жизнь есть жизнь! Приходится иногда и философу браться за меч, чтобы восстановить справедливость.

Кайдо насторожился, посмотрел на Азазеля уже с непониманием.

– Ты о чем?

– Сейчас в твоих землях правит Ваал, – сообщил Азазель. – Жестокий тиран, который должен быть свергнут!..

Кайдо протянул разочарованно:

– Вот ты о чем… Меня это не интересует. Даже если свергнуть и самому сесть в кресло правителя… И что? Вместо одного тирана другой.

Михаил сказал осторожно:

– А если не быть тираном?

Кайдо бросил в его сторону удивленный взгляд.

– Как это?.. Правитель всегда тиран.

– Ну… быть мягче…

Кайдо поморщился.

– Мягкий тиран все равно тиран… Азазель, я понял, но останусь здесь. Уже был правителем, больше не хочу.

Азазель возразил мягко:

– Иногда приходится спускаться на ступеньку ниже. А то и на две. Ты же не один, Кайдо… Людям сейчас там плохо. Ты должен, просто обязан вернуться, помочь им, а потом можешь хоть остаться, хоть уйти… Таков императив бытия высшей философии!

– Я один, – отрубил Кайдо. – Философы всегда одиноки. Истину толпой не ищут. Нет-нет, Азазель. Меня это не интересует. Да, когда-то воевал, но кто из нас не был дураком?..

– Твои друзья детства и сейчас воюют, – напомнил Азазель.

Кайдо пожал плечами:

– А я вот из детства вышел. И, знаешь ли, не хочу в него возвращаться. Ну нет у меня желания возвращаться в Шеол! Нет. Не хочу.

Азазель напомнил осторожно:

– Шеол, как седьмой и самый страшный круг Ада, был и остается овеян зловещей славой. И тот, кто им владеет, может считаться самым авторитетным князем преисподней. Сейчас это не так, но Шеол есть Шеол…

Кайдо покачал головой.

– Нет. Было время, я гордился, что земли моего клана занимают важное место в Шеоле. И что мы можем претендовать на трон верховного князя Шеола, его властелина и повелителя. Сейчас не то что воевать за него не стану, он мне и даром не нужен. Прощай, Азазель. И забери с собой спутников. Ты прервал мои сладостные размышления о высоком.

Азазель кивнул напарникам и молча, не прощаясь с Кайдо, направился к выходу.

Когда каменная стена осталась за спиной, Обизат спросил с непониманием:

– А как же драка?

– Драку он проиграл, – пояснил Михаил. – Может, нужно было сказать, что Сатан с нами?

Азазель вздохнул.

– Мишка, не понимаешь философов… Им насрать, кто с нами, кто против. Им важнее всего то, как они воспринимают мир. И те мысленные конструкции, которые строят… Если честно, это в самом деле важнее, но об этом лучше не говорить и даже не думать.

Михаил взглянул на него в изумлении, Азазель выглядит серьезным и вроде бы не врет, говорит то, что думает, хотя кто знает, о чем он думает.

– Ты чего?

– Я только философом еще не был, – сообщил Азазель. – Хотя, может быть, я уже философ? Только бродячий, как Григорий Сковорода, которого мир ловил, но не поймал?..

– Мир ловил?

– Соблазнами, – пояснил Азазель. – Мирскими соблазнами. Но он устоял, как вот и я.

Михаил взглянул с недоверием.

– Ты вроде не отказываешься от соблазнов.

– Так это я себя испытываю, – пояснил Азазель. – Иммунитет укрепляю. Поддаюсь всем искушениям и радуюсь, что и попользовался, и не поддался, а все равно непокобелимый философ и возвышенный мудрец с чистым разумом и в меру благородными позывами!

– Ох, – сказал Михаил, – это я уже не вынесу…

Он отстал, Бианакит и Обизат через пару минут присоединились, Азазель пошел впереди в одиночестве, как, возможно, и замыслил.

Михаил некоторое время шел с напарниками, поглядывая чаще на Обизат, чем на Бианакита, тот надежен и предсказуем, а Обизат все еще делает первые шаги в мире. В Сигоре был ее первый выход за пределы клана, что кончился неудачей, хотя она как раз считает удачей, раз тут же встретила великого воина, от которого будет носить дитя в своем чреве…

– Не тяжело? – спросил он. – Давай помогу нести… Биан, ты мог бы взять у нежной девочки рюкзак.

Бианакит ухмыльнулся.

– Попробуй отнять!.. Прибьет за оскорбление.

Да и вообще… Она совсем не цветочек, каким смотрится.

Михаил невольно передернул плечами, вспомнив, как Азазель выстрелил в нее в упор из гранатомета ракетой с усиленной боеголовкой и что получилось.

Обизат поглядывала на него опасливо, но в ее глазах он видел и то абсолютное обожание, которое чувствует щенок при взгляде на своего хозяина.

Азазель, остановился, поджидая их, сказал невесело:

– Жаль, такого союзника лишились… Но он прав, философы выше всякой этой возни вроде войн и переделов власти, сто тысяч раз прав!.. Я сам чуть не стал вот таким отрешенным мудрецом на вершине горы, но потом подумал, а что, если все люди станут философами?

– Ну? – спросил Михаил с интересом.

– Всевышний тут же сотрет это человечество на фиг, – пояснил Азазель, – и никаких ноев не оставит!.. На фиг ему философы?.. Он сам философ, у него другая цель, нам пока неведомая… Так что действуйте так, чтобы нервы горели, а мышцы трещали!..

Он умолк, быстро развернулся и взглянул наверх. В багровом тумане, что закрывает каменный свод, возникла огромная и пугающая фигура с черными крыльями.