Гизмо сощурилась:

– Я и правда начинаю ненавидеть этих гаторов. Почему они никак от нас не отвяжутся?

– И что это за шум среди листвы? – поинтересовался Крепыш. – Мы ведь не для того сбегали от одних монстров, чтобы угодить в лапы других, скажи, верзила!

– О-хо-хо, – заохал Джорджи. – Похоже, так и случилось.

– Нет, – отрезал Макс, – это опоссумы. Думаю, они пришли помочь нам.

Тут из ближайшего перекрестья ветвей, будто явившись на зов, высунулась похожая на крысиную головка. Маленькая девочка-опоссум, подёргивая тонкими усами, принюхалась к запаху собак розовым носиком.

– О, вы слышали, как я кричала, – пропищала девчушка. – Мы рады помочь.

– Привет! – воскликнула Гизмо, устало шевельнув хвостом. – Откуда вы взялись? Спасибо за помощь!

Девочка-опоссум почесала лапкой подбородок:

– Ну, мой Папа очень переживал из-за того, что обманул вас, и мы пошли за вами. Мы видели, как прошлой ночью вы смылись от монстров. А сегодня, когда они снова явились, Папа собрал всех наших тётушек и дядюшек, дедушек и бабушек, кузенов и кузин, даже самых маленьких, и сказал: «Мы их как следует напугаем!»

– Вы здорово пошумели, – кивнул Макс одобрительно и оглянулся на совершенно сбитых с толку аллигаторов, которые продолжали озадаченно таращиться на трясущиеся ветки, а их вожак не оставлял безуспешных попыток взобраться на поваленный ствол.

– Они всё равно не уйдут, – сказал Джорджи. – Мы застряли здесь навсегда!

– Не-а, – пискнула девочка-опоссум. – Однажды ночью сюда придёт Грязеползец, и тогда вы сможете убежать.

Тело Джорджи как будто обмякло.

– Но Грязеползец – это я, – признался он. – Они меня видели и теперь знают, что я просто собака.

– Ты шутишь! – не поверила малышка-опоссум. – Грязеползец – огромная зверюга, слепленная из грязи, и от его воя земля может провалиться и проглотить тебя!

– Поверь нам, – сказала Гизмо, – это действительно Грязеползец, только отмытый. Вы разве не заметили, что в логово Грязеползца мы зашли втроём, а теперь нас четверо?

Дёрнув усами, малышка-опоссум посмотрела куда-то в сторону и смущённо проверещала:

– Думаю, мы это заметили, но не обратили особого внимания.

– Эй! – гавкнул Крепыш. – Если опоссумы не заметили, то и гаторы наверняка тоже. У меня есть идея. – Он поглядел на опоссума. – Ты можешь передать всем своим, чтобы они как можно сильнее трясли деревья и кричали, что идёт Грязеползец?

– Конечно могу! – заверила девчушка и скрылась в листве.

– А ты, – Крепыш повернулся к Джорджи, – должен выть так громко и страшно, как никогда ещё не выл.

Сенбернар шмыгнул носом и сглотнул ком слюны:

– Не уверен, что справлюсь.

– Ещё как справишься, здоровяк! – отрезал Крепыш. – Вот мы сидим здесь, четыре собаки на дереве, внизу нас подстерегают голодные монстры. Ты далеко от семьи и друзей, и, пока мы не выберемся из этого болота, тебе их не видать как своих ушей. Разве тебе не хочется выть от этого?

Глаза Джорджи стали наполняться слезами.

– Как это несправедливо! – прорыдал он.

Ствол под ними задрожал, кроны соседних деревьев стали раскачиваться, будто захваченные внезапно налетевшим штормом. Макс с трудом различал тени десятков опоссумов, которые скакали с ветки на ветку, отчего те качались и пружинисто подскакивали.

– Грязеползец идёт! – раздался низкий голос самца-опоссума.

– Грязеползец всех слопает! – вторила ему самка.

Всё больше опоссумов начинали визжать про близкое пришествие страшилища, голоса их поднимались до истерического визга. Некоторые зверьки швыряли вниз сучья и ветки, которые падали на грубые шкуры чудовищных аллигаторов.

Ящеры, собравшиеся у основания поваленного дерева, начали пятиться назад. Они нервно поглядывали на полог ветвей и тревожно шипели.

– Босс, – сказал один из гаторов, – надо уходить.

– Ни за что! – прокричал главарь и снова всем телом бросился на упавший ствол.

От мощного удара гигантского ящера дерево с протестующим скрипом качнулось.

– Сейчас или никогда, здоровяк! – обратился Крепыш к Джорджи. – Дай волю чувствам. И пусть гаторы слышат!

Рыдающий сенбернар запрокинул голову, грудь его раздулась, он сделал долгий, глубокий вдох… и завыл.

Вой начался с глухого урчания в глубине горла пса, а потом вырвался наружу оглушительным, заунывным «Арру-у-у!»

Это была жалоба затравленного зверя, которая разбухала в собачьем нутре и, вылившись наружу, эхом разносилась на мили вокруг. Ни Макс, ни другие животные не слышали ничего, кроме этого воя. Волна за волной отчаяние ударяло им в уши и заполняло голову.

В этом длинном вое заключалось всё одиночество Джорджи, всё его отчаяние, страх и печаль. Эти эмоции резонировали в теле Макса и пробирали его до самых костей.

Опоссумы притихли в благоговейном удивлении перед плачем Грязеползца. На яркое полуденное солнце наползло одинокое облачко, и на дорогу упала его тень.

Аллигаторы запаниковали.

– Грязеползец здесь! – завопил один из них и в отчаянии крутанулся на месте, стегнув длинным хвостом приятелей, но те, казалось, ничего не заметили. Глаза у них лезли из орбит, бока длинных тел вздымались.

– Бежим! – крикнул другой крокодил и потрусил к зарослям деревьев. – Эта тварь проглотит нас!

Монстры, только что такие самоуверенные, показали всем хвосты и пустились наутёк. Тела их извивались, гаторы быстро отступали к лесу, их массивные туши исчезали в болотных дебрях.

Самый крупный аллигатор, вожак, задержался у корней мёртвого дерева. Но даже он не мог устоять перед силой звука – прополз под стволом и припустил назад по шоссе.

Джорджи опустил большую голову, его вой превратился в тихое поскуливание. Мгновение четыре собаки молча сидели в дупле между ветвями. Соседние деревья больше не качались, ни один из опоссумов не издавал ни звука. Но они находились рядом, наблюдали.

Облако, закрывшее солнце, уплыло, и дорогу снова залило ярким весёлым светом. И тут раздался тоненький голосок:

– Ого!

Опоссумы радостно заверещали, захохотали и стали свешиваться вниз головой с ветвей, цепляясь за них хвостами; они хлопали маленькими лапками и выкрикивали поздравления.

– О Джорджи! – воскликнула Гизмо. – Ты сделал это. Ты напугал и прогнал монстров!

– Похоже на то, – согласился сенбернар.

Крепыш вскочил на лапы:

– Видишь, здоровяк? Держись нас, мы всегда найдём выход. Мы, знаешь ли, поумней обычных собак.

Макс вильнул хвостом:

– Ты всё здорово придумал, Крепыш.

Зашелестели листья на ветвях упавшего дерева. Макс поднял взгляд и увидел девчушку-опоссума и её отца: они вместе пробирались к ним.

– Хэнк! – крикнула Гизмо. – Как приятно видеть тебя!

Здоровенный опоссум с глухим стуком приземлился между четырьмя собаками, усы у него подёргивались.

– Спасибо за всё, что ты сейчас сделал, – сказал Макс. – Ты и твои родные – вы спасли нам жизнь!

– Это мелочи. – Хэнк почесал нижнюю челюсть. – Идея пришла в голову моей малютке-дочери. Она сказала, мы перед вами в долгу.

– Ох, Папа, это была и твоя идея тоже – ты сам знаешь.

– Наверное, да, – склонил голову Хэнк.

Крепыш приподнял лапу:

– Будем считать, наши прежние разногласия урегулированы. Мы не сердимся на вас за то, что вы послали нас к гаторам, – отныне мы друзья. Пожмём лапы, приятель?

Опоссум моргнул глазами-бусинками и взял лапу такса в две свои.

– Никогда ещё у меня не было друзей среди собак, – признался Хэнк. – Вы вовсе не такие плохие, как