Кристофер есть Кристофер, что тут скажешь? Он приехал в конце праздников, чтобы отвезти Беллу обратно в Лондон. Пока в последний вечер Белла пела колыбельную для Генри и Демельзы, и пела с такой нежностью, что вызвала у матери слезы, Кристофер с Россом сидели и курили в старой гостиной, куда доносились лишь легкие переливы музыки.
— Сэр, — заговорил Кристофер, — простите, что поднимаю эту тему, но я терпеливо жду и не завожу разговора о браке с прошлого года ни с вами, ни с вашей супругой, ни даже с Беллой. Но мы с Беллой настолько сильно этого желаем, что понятно и без слов. — Он замолк и снова прикурил трубку от пламени камина с помощью скрученного кусочка бумаги (Белла в таких случаях боялась, что он подпалит усы). — Вы, сэр, и ее матушка — законные опекуны дочери, и я бесконечно благодарен, что вы согласились, чтобы она поехала в Лондон и получила там лучшее образование. Поэтому... хочу изложить свое предложение касательно нашего брака. Прошу вашего согласия на брак ровно через год.
Длинная трубка Росса раскурилась хорошо, но он вытащил ее изо рта и принялся осматривать, а заодно обдумывать предложение. Он предполагал, что Кристофер захочет жениться раньше, но сейчас не собирался об этом говорить.
— При условии, что ваши чувства останутся прежними?
— Определенно, — задорно улыбнулся Кристофер.
— Есть какая-то особая причина для выбора именно этого времени?
— Да, сэр. Изабелла-Роуз к тому времени отучится у профессора Фредерикса больше года, и вы заметите, насколько ее голос улучшится через два семестра. К концу следующего года она научится многому и сможет выступать на концертах.
— Белла рассказывала, что уже поет на небольших приемах, которые время от времени устраивает миссис Пелэм.
— Да, сэр. И они представляют для нее большую ценность, так она может получить известность. Эти званые вечера научат ее вести себя уверенно и не терять самообладания.
— С каких это пор Белле не хватает уверенности?
Кристофер рассмеялся.
— Да уж. Тогда самообладание, умение перевоплощаться на сцене и приспосабливать голос к обстоятельствам. И прежде всего, внешний вид.
Они услышали, как Белла в библиотеке взяла высокую ноту. И без малейшего напряжения.
— Ты не подумал о возможных проблемах в браке, Кристофер?
— Проблемах?
— Интересы молодой женщины, если она целиком отдается любимой профессии, могут войти в противоречие: то ли посвящать жизнь профессии, то ли браку.
— Мы с ней обсуждали, что можем столкнуться с подобными проблемами. Но она хотя бы выйдет замуж за такого же целеустремленного человека, как она сама. Я не стану ревнивым мужем, которого злит ее стремление к успеху. При любом раскладе главное — ее профессия.
— А вдруг ей расхочется этим заниматься?
— Это потешило бы мое самолюбие. Но надеюсь, что сумею вновь направить ее в музыкальное русло.
Росс вытянул ноги.
— А что будет, когда брак даст естественные плоды?
— Вы про детей? Да, сэр, вероятность велика. Но в октябре меня обещали перевести в административную канцелярию Ротшильда, а это значит, что у меня появятся средства для переселения в скромный дом и чтобы нанять слуг. Если появятся дети, то матери не придется заниматься ими в одиночестве.
— Существует и физиологическая сторона, ведь женщине приходится вынашивать потомство девять месяцев. Период ожидания ребенка очень сложный, и если говорить о выступлениях, то обезображивает фигуру.
— Вы должны понимать, сэр, хотя, возможно, нечасто бываете в лондонском театре, что зрители привыкли к беременным актрисам. У них сложился обычай сосредотачивать внимание не на положении дамы, а на актерской игре. Соответственно, вряд ли певицу побеспокоит большой срок беременности, как не расстроит он зрителей, которые пришли ее послушать.
Пение прекратилось. Генри пора было спать. Или он уже заснул, убаюканный голосом сестры.
— Полагаю, ты все подробно обсудил с Беллой?
— Да, мы обсудили. Но ждем вашего предварительного согласия. Вашего и леди Полдарк.
— За нее отвечать не стану. Но что касается меня, если Белла по-прежнему горит желанием, то я... — Росс замолчал. — Наверное, с твоего разрешения я сначала переговорю с матерью Беллы.
Кристофер пригладил усы.
— Благодарю, сэр.
Глава вторая
Спустя несколько дней, когда задул свежий сентябрьский ветер, Валентин показывал двум новым акционерам шахту Уил-Элизабет. Мистер Сондерс и мистер Такинг были солидными пятидесятилетними мужчинами, один с бородой, другой с брюшком, и оба с северным акцентом.
Вчера вечером они неожиданно приехали в контору Джона Пермевана в Труро, и тот поскорее отправил мальчишку к молодому Уорлеггану, предупредить о возможном визите завтра днем. Действующие «не глядя» инвесторы в итоге решили убедиться воочию.
Выяснилось, что на прошлой неделе они покинули Лидс и решили неторопливо проехаться по Западной Англии и осмотреть недвижимость, в которую вложат деньги.
Джон Пермеван в свои сорок четыре надел черный парик, дабы скрыть полностью облысевшую голову; курносый, с маленьким ртом, заискивающий, он умел подбирать нужные слова, особенно при разговоре об инвестициях.
— Если вы настроены, — предложил Валентин, — то после обеда можно посмотреть Диагональный и Западный стволы. Вы отметите относительно небольшой объем наземных работ.
— Ага, — согласился Такинг, — тут вы правы.
— Как уже сказал, я веду переговоры по закупке сорокадюймового коромыслового насоса из Пендин-Консольс в Сент-Джасте. Я предложил за насос двести сорок фунтов, а его установка обойдется в восемьсот фунтов. Он создан компанией «Хокинг и сын» и находится в превосходном состоянии. Если сделка состоится, насос перевезут, повторно соберут, и через два месяца он заработает. А может, если у вас есть время, завтра съездите и сами осмотрите насос?
Сондерс обратил взор на небо, а потом на Валентина.
— А где находится этот... Сент-Джаст?
—
