– Я тут, мама, – Вера вышла из ванной, причесываясь, и столкнулась глазами с Дмитрием. Это были особые глаза. От них нельзя было оторваться. Какая-то сила ее держала цепко.

Вере стало не по себе. Она молча прошла в комнату.

– Готовь, дочка. Твой уж наработался. Проголодался, – сказала мать из кухни, – иди сюда, бери, я уже согрела, – и, приблизившись к вошедшей Вере, зашептала. – Верка, ты чевой-то делаешь? Издеваешься над парнем, да?

– Ма?

– Он тебя любит, дура.

– А я что, против?

Мать осуждающе покачала головой, молча взяла тарелки, понесла в комнату. Вера с кастрюлей парующей картошки и курятиной послушно, как девочка последовала за ней. После столкновения с его глазами, почувствовала в еще не проснувшемся теле неожиданную слабость. Теперь ей будет не просто посмотреть ему в лицо.

– Дмитрий, – сказала она, стараясь придумать какую-нибудь тему, – ты чего такой сердитый?

Дмитрий сел за стол, замялся, сказал:

– Вера, у меня к тебе серьезный разговор.

– Давай вначале поедим, хорошо? – сказала она, внезапно почувствовав укол и легкую дрожь в груди.

– Согласен. Давай.

Мать услышала, мельком глянула на дочь, сомкнула угрожающе губы.

– Че ты, мам? Мы разве ругаемся? Дорогой, – сказала она наигранно, – подтверди. Иначе меня ма убьет.

– Ну, зачем ты так? – возмутился Дмитрий. – Не хочешь со мной говорить, так и скажи.

Вера испуганно посмотрела на Дмитрия:

– Дима... прости. Мама говорила, что я дура. Так и есть. Но ты тоже не прав. Это я тебе говорю точно. Давай поедим, а то у нас не в ту сторону мозги закрутятся, – повеселела она, впиваясь в ножку курицы.

Дмитрий усмехнулся и последовал за Верой.

На дворе было еще свежо и тихо. С трассы изредка доносились поскрипывания тормозов, и едва слышимый свистящий гон ветра проносящихся машин.

Они устроились под беседкой, теперь ранее пустовавшее это место, стало их любимым.

Дмитрий не решался что-то сказать. Это угадывалось по его выражению на лице, то решительному, то безразличному. Но все же, накрыв своей ладонью ее руку, сказал:

– Вера, скажи правду.

– Какую? – глупо переспросила она и снова почувствовала неожиданный укол в груди.

– Только честно. Скажешь правду, я скажу свою. И мы выясним отношения. Годится?

– Ну, ладно, Дима. Валяй.

– К тебе Роберт приставал вчера?

Вначале ей это не сразу вошло в толк. О чем речь и как на это реагировать? Она даже переспросила:

– В каком смысле?

– Вера не притворяйся. – Дмитрий осторожно коснулся широкой ладонью ее головы, поправил широкую заколку, пригладил волосы. – Ты забыла про эту штучку. Я все слышал. Он тебя хотел изнасиловать.

Вера поперхнулась от смеха. Сдерживающая тяжесть вмиг куда-то исчезла. Было смешно не оттого, что было смешно. Наверное, от освободившей ее нерешительности, которую хотела преодолеть и не знала как. Теперь цепи были разорваны. Она взяла его руку и приложила к своей щеке.

– Про эту штучку я не забыла, дорогой. Я забыла, что это ваше ухо, товарищ следователь, а мне моя работа. И еще...

– И?

– И твой подарок, милый. Она такая замечательная, Дима. Я в нее влюбилась. Ты мне разрешишь когда-нибудь отключить ее и приколоть снова?

– Но ты мне не ответила на вопрос, милая девочка. Нет, серьезно, что этот тип от тебя хотел?

Вера проникновенно посмотрела в его глаза, в которые совсем недавно боялась даже взглянуть.

– После того, как мы встретились, мне никто не нужен, Дима, – сказала она серьезно.

Дмитрий прижал рукой ее ладонь, и замер словно прислушивался к исходящему теплу, затем осторожно привлек к себе ее лицо и нежно, как девственник, поцеловал в губы. Это было что-то! Такого поцелуя Верочка ни разу не испытывала за всю свою разгульную жизнь. Ее охватила легкая дрожь и нежность, как во время последнего эксперимента с прибором Роберта... И полное отсутствие тормозов. Не сознавая, она страстно обвила его голову и прильнула к беспомощным губам.

– Ты обещал рассказать про свою правду, – напомнила она, осторожно освободившись от объятий Дмитрия.

Повернув к себе ее лицо так близко, что между его и ее ртом нельзя было даже поставить указательный палец, чтобы сказать «тсс», он спросил загадочно улыбаясь:

– А разве я не рассказал?

Глава 16

Роберт открыл дверь лаборатории и понял, что Геннадия нет. Это неожиданно вызвало неприятную мысль. И почему-то самую неимоверную.

А это плохо. Такие мысли опасны. Их нужно бояться. Он давно сделал такой вывод. Они материальны. Они переходят в яркие живые реального, что все окружающее в этот момент просто не существует. На полу валялось тело Геннадия. Оно именно валялось, потому, что для положения его с открытым ртом от недостатка кислорода другого слова нет... Присмотревшись поближе, оказалось, что парень просто заснул, утомленный ночной работой и расположился прямо возле рабочего стола.

Он оттолкнул видение, проговорив вслух, что глупее автор сцены видно не смог придумать. Но он, Роберт, здесь ни при чем и, надеясь увидеть то, что хотел, подошел к столу. На пластиковой крышке стола стоял готовый прибор с параболической антенной. Это было приятное, а главное – настоящее видение. Значит, Геннадий ушел поздно, наверное, перед утром, решив фундаментально отдохнуть, чтобы со свежими силами прийти на работу и вместе с Робертом испытать прибор.

Следом появился Виталий. Он подошел поближе, молча протянул Роберту руку, посмотрел на прибор. Роберт, не сдерживая впечатлений, заговорил:

– Ты представляешь, он его...

Виталий быстро закрыл ему рот ладонью и показал на свой стол, где лежали очки Роберта.

– Понял, – Роберт благодарно пожал Виталию руку, – когда он этот прибор уже закончит! – давясь от смеха, громко проговорил он. – У тебя все в порядке?

– Относительно. Был разговор с Олегом. Все утрясли, как мы с тобой решили. Говорят, ты уходишь в отпуск?

– Не говорят, так и есть. Но пока оформлю, пройдет неделя.

Виталий удивленно глянул на Роберта.

– Ты же знаешь наших бюрократов, – продолжая улыбаться, он приложил палец к губам.

– Знаю, – кинул Виталий дежурное слово и подошел к своему столу. – У меня, Роберт небольшая заминка. Смотри, – он показал на кривую графика, которую несколько дней подряд напряженно выводил, – эта кривая, сгорая, почему-то не поползла вниз. Я все пересчитал, никакой логики.

Роберт внимательно осмотрел, подсчитал время сжигания и удивленно спросил:

– Так здесь же нет кривой определителя содержания углерода в остатках. А твоя кривая сгорания это каким-то образом учла.

– Как же это у меня получилось?

– В самом начале ты эту информацию заложил, а кривой на графике не обозначил, – сказал Роберт. – У меня так уже было, коллега.