Вере, видимо, не нравилось то, о чем он собирался договорить, и она переменила тему:
– Вы говорили, что радиация становится меньше. Значит, рано или поздно мы сможем выйти на Поверхность. Как скоро?
– Да, уровень радиации действительно становится меньше, но сущность распада радиации такова, что чем дальше во времени, тем медленнее он происходит. К сожалению, социальный распад в самом Муосе происходит быстрее, и темпы этого распада, наоборот, возрастают; люди все больше дичают – поверьте, я это знаю: мне все труднее преподавать свое вневедение, я встречаю все меньше студентов, которые способны, а главное, желают его понять.
Вера недоверчиво, даже с каким-то сожалением, посмотрела на Вячеслава Максимовича. Конечно же, она не разделяет его пессимизм.
Преподавали в Университете и более полезные с прикладной точки зрения науки, чем вневедение и дологию. Например, топографию Муоса. До сих пор география Муоса познавалась Верой только эмпирически – путем хождения по туннелям и бесчисленным переходам и запоминания последовательностей расположения поселений и коммуникаций. Она знала, что командиры пятерок спецназа пользуются картами, но это случалось довольно редко, перед какими-то операциями в отдаленных малознакомых поселениях. Но даже в этом случае командиры предпочитали основываться на описаниях и от руки нарисованных местными схемах. Было ли этому причиной не очень хорошее владение топографией или же плохое качество карт – Вера не знала, да и не задумывалась.
На вводном уроке топографии она впервые увидела карту Муоса. Долго вглядывалась в асимметричный крест из двух жирных скрещенных линий метро с нанизанными на них бусинами станций и путаницы переходов с точками поселений. Вера медленно переводила взгляд со станции на станцию, с поселения на поселение, мысленно распутывая этот клубок. Постепенно Муос перестал ей представляться как один большой длинный петлистый переход. Теперь она начинала его воспринимать целиком, объемно и гораздо более полно. Карта Муоса надежно откладывалась в ее памяти, причем знакомые ей поселения и переходы, в которых ей приходилось бывать, отпечатывались ярко, образно, сливаясь с воспоминаниями об увиденном. Те места, которые были ей не знакомы, застывали в ее памяти в сером цвете, но тоже запоминались надежно. Со временем Вера стала замечать и некоторые явные для нее ошибки, допущенные составителями карты. Видела она и обширные «белые пятна» – неисследованные уголки Муоса.
Иногда к ним приходили офицеры штаба, которые собирали только курсантов и заставляли их буквально зубрить некоторые законы Республики и военные уставы. На лекциях психологов их учили управлять подчиненными, понимать намерения врага, уметь обманывать его или склонять его к капитуляции. На уроках биологии Муоса им рассказывали обо всех известных хищных животных и растениях подземелий, их повадках и уязвимых местах.
Но все же больше Веру увлекали вневедение и дология, вернее тот пласт наук, которые стояли за этими сокращенными спецкурсами. Первый месяц Вера буквально утопала в книгах, потеряв чувство реальности. Утром, вскакивая с постели, она бежала в одну из аудиторий, где до начала занятий наспех растягивалась, отжималась, проделывала ката и вела бой с тенью. Но это было только в первые дни. Со временем «спортзал» был забыт, все время занимали книги. Вера читала в столовой, в перерывах между лекциями, и много читала в самом кубрике. Она не общалась со своими сослуживцами, решившими между собой, что Стрелка окончательно свихнулась, она не замечала соседок по кубрику и почти не замечала их девчачьей жизни.
Посещение университетской библиотеки для нее было тяжелым испытанием: глаза разбегались от пестревших здесь книг, в основном изданных давно – на Поверхности. И осознание того, что, как ни старайся, за выделенные ей на учебу полгода ей не прочитать и двадцатой части, разжигало в ней какую-то нелепую жадность, делая мучительным выбор, какой очередной книге отдать предпочтение.
Как ни любила Вера когда-то заучивать Поэму Знаний, все же выбранные диггерами для заучивания сухие истины стали готовым информационным скелетом в Вериной голове, который теперь очень быстро обрастал тучными пластами дополнительных знаний. Она усиленно штурмовала старые школьные учебники физики, химии, алгебры и геометрии, чтобы понять суть вещей, законы, управляющие миром. Она хотела впитать в себя всю мировую историю, от каменных топоров до Последней Мировой войны. Она вычитывала и зачем-то заучивала наизусть физические характеристики планет Солнечной системы; пыталась понять, что такое туманности, квазары и черные дыры. Сначала она и сама не могла себе объяснить, зачем ей все это. Иногда, как бы очнувшись на мгновение, она возвращалась в реальность, существующую за входом в Университет. Она, как и прежде сознавала, что ее профессия – это крупная игра со смертью, что ее могут на следующий день после окончания учебы убить. Так зачем же эти совершенно ненужные, нелепые знания? Но сначала интуитивно, а потом все более осознанно Вера сделала вывод, что все ее существо ищет Главную Истину. То, Что лежит в основе всего. То, что делает осмысленным произошедшее с миром и происходящее в Муосе. Если ее найти, она бы поняла смысл жизни, а значит, когда придет время, могла бы спокойно принять смерть. Вот только где скрыта эта Истина? В элементарных частицах? В Большом Взрыве? В теории относительности? В истории человечества? Древние непременно должны были знать эту тайну, может быть, не все, лишь только самые умные из них – те, кто писал эти книги. И Вера искала Истину. Казалось, что она откроется вот-вот, в следующей главе книги. Но Истина ускользала…
Со временем Вера накинулась на труды философов. И ей казалось, что она уже обрела Истину в красивой философской системе кого-то из античных мыслителей, объяснявшей все и вся. Но в другой книге она увидела совершенно другую, не менее аккуратно и детально выстроенную философию мира. После прочтения еще и еще одной книги ее охватило разочарование, граничащее с отчаянием: каждый философ видел мир по-разному, так, как ему хотелось. А значит, вся их писанина – это только их субъективное мнение, и это не Истина.
7
Между тем Вера впервые после МегаБанка оказалась в по-настоящему женской компании. В диггерских бригадах были женщины, но странные диггерские внутрибригадные порядки, где «не по делу» практически не разговаривали, делали мужчин и женщин какими-то безлико-бесполыми существами. В Урочище были женщины, но они играли роль хозобслуги спецназа, и
