Высокие стеклянные панели справа и слева, едва различимые силуэты окна на бетонном полу. С правой стороны – неподвижное тело в тусклом свете дня. Джейн ощутила отвратительный запах фекалий, вытолкнутых из прямой кишки после смерти. С левой стороны – такое же пятно неяркого света… но без вонючего мертвого примата.

Стирая пот с глаз, она прокляла боль, словно та была мыслящим существом, вонзившим в нее свои зубы.

Она посмотрела налево, в темноту, где, возможно, еще прятался ухмыляющийся людоед, обхватив длинными пальцами ног нижнюю перекладину, вцепившись руками в брус над собой, наблюдая за Джейн с недобрыми намерениями. Держа пистолет рядом с телом, она прицелилась влево и вверх.

Обезьяна выскочила из темноты прямо перед ней, в мгновение ока преодолев разделяющее их расстояние, и очутилась между ее ног. Животное шипело от ярости, карикатурно человеческое лицо вдруг возникло в нескольких дюймах от лица Джейн, темно-желтые глаза, казалось, мерцали призрачным светом. Джейн вскрикнула, и тварь зашипела еще яростнее, разбрызгивая кровь, – она явно была ранена. Атакуя молниеносно, как свернувшаяся змея, обезьяна одной рукой ухватила Джейн за волосы, вырвала их и с торжествующим криком принялась размахивать трофеем. Оставшаяся без парика Джейн принялась стрелять ей прямо в грудь, израсходовав все девять патронов. С каждым выстрелом существо подавалось назад и в сторону, словно его убирал со сцены кукловод.

27

За окном вниз по склону холма тянулись два квартала обесточенных зданий. Или три. Но в залитой дождем нижней части города и на других исхлестанных грозой холмах виднелись огни. Подача электричества прекратилась только в район, обслуживавшийся подстанцией, в которую попала молния.

Жжение от пулевой раны слегка притупилось, перейдя в терпимую пульсирующую боль.

Джейн вставила полные магазины в оба пистолета, сунула один «хеклер» в кобуру и встала в водянистом свете, проникавшем сквозь толстое стекло: хотелось посмотреть на сверкающий от влаги город. Казалось, она балансирует на тонком мостике между двумя мирами – тем, что существовал вечно, и тем, что рождался в эти времена утопических перемен. Невольно вспомнился Эдгар По, меланхолические воды его города на море: «Где лучший и худший и добрый и злой навеки свой нашли покой»[57]. Когда прилив перемен спадет, новый мир не узнает покоя – только тишину покорности или смерти, только тихий страх, заставляющий замолкнуть мышь при виде голодного зубастого кота. За все время существования этого города немало его жителей ушло на покой, и еще больше их уйдет в будущем, причем многие из них – раньше, чем предполагали. Но худший из худших обитателей города пока что жив и сидит одним этажом выше – ошибка, которую следует исправить.

С пистолетом в одной руке и ручкой-фонариком – в другой Джейн прошла мимо трупов в квартиру, где в прискорбной бедности проживали четверо рейшоу. Голые матрасы на полу, и никаких кроватей. Нет кухни – только холодильник и микроволновка. Душевая кабинка, туалет, самая дешевая раковина в здании, где все остальное сделано по последнему слову моды и техники. Ни кресел, ни диванов, ни телевизора. Четыре стула и простой стол, за которым они, вероятно, ели и без конца играли в карты, как двигатель, крутящийся вхолостую до тех пор, пока кто-нибудь не нажмет педаль газа. Жизни здесь не было. Мозг каждого раньше сиял многолистным великолепием, но после безжалостной дефолиации осталось лишь несколько листиков, и все четверо существовали здесь не как люди, а как запрограммированные на убийство машины из плоти и крови.

Джейн сняла спортивную куртку, повесила ее на один из стульев перед столом, вытащила пропитанную кровью блузку из джинсов и в свете фонарика принялась рассматривать рану. Входного отверстия нет. Пуля повредила кожу там, где находились бы жировые отложения, будь у нее жировые отложения. Канавка длиной в три или четыре дюйма, глубиной в полдюйма. Никакого артериального кровотечения, только капиллярное, постоянное, но не страшное. Горячая пуля, вероятно, прижгла часть ранки. Прежде чем кровотечение остановится, она может потерять пинту крови. От этого не умирают. Хуже, что есть риск инфекции, но она подумает об этом потом – сейчас нет времени.

Она засунула рубашку в джинсы, желая создать хоть какое-то давление на рану, и снова надела куртку.

Камеры ослепли, и Д. Д., вероятно, решит, что она убита. Но, скорее всего, он станет ждать подтверждения этого факта, то есть включения электричества. Он пошлет кого-нибудь на восьмой этаж, чтобы оценить обстановку. Если у нее еще осталось какое-то время, оно на исходе.

В одном из углов квартиры она положила на пол фонарик, чтобы луч отражался от белой стены, давая тусклый, но достаточный для нее свет, сунула пистолет в кобуру, сняла с ремня футляр с ножом для гипсокартона.

Уилсон Фошер нашел проход с восьмого на девятый этаж – альтернативный путь в квартиру Д. Д. Майкла, защищенную сейфовой дверью. Джейн вырезала из гипсокартона кусок размером два на четыре фута, положила его на пол, взяла фонарик и посмотрела, что находится за удаленным куском. Там оказался желоб глубиной в четыре фута и шириной в семь, образованный уложенным на месте цементом, залитым с трех сторон. Сквозь него проходили водопроводные и канализационные трубы, которые обслуживали верхние этажи, а также поливинилхлоридные трубы с электрическими проводами, оптоволокном и бог знает чем еще.

Из семи футов, которые желоб имел в ширину, четыре фута оставались свободными для будущих трубных проводок, а значит, по нему можно было легко проникнуть с восьмого этажа на девятый.

Пристегнув фонарик к куртке, Джейн протиснулась между стенных стоек, к которым крепился гипрок, повернулась лицом к помещению, которое только что покинула, и принялась подниматься по стенному желобу. Ступеньками ей служили горизонтальные деревянные перемычки, соединявшие стойки для усиления конструкции. Теперь боль не столько замедляла движения, сколько ободряла: надо было доказать себе, что сила воли возьмет верх над слабостью тела.

Разрезание гипрока, конечно, сопровождалось звуками, по желобу она тоже поднималась с шумом, хотя и заметно меньшим, но Д. Д. Майкл вряд ли слышал что-нибудь, кроме взрыва гранаты. Толстые слои бетона между этажами поглощали звук, а гроза создавала фоновый шум. Кроме того, конечной точкой ее пути станет кладовка с автоматическими предохранителями и телефонной электроникой, расположенная в углу квартиры, поодаль от жилого пространства.

Если миллиардер при неработающих камерах наблюдения интуитивно чувствовал, что она выжила, он не станет рисковать, пытаясь скрыться по лестнице, – из страха столкнуться с ней. Он укроется за сейфовой дверью, уверенный в своей безопасности.

Трубы канализации и водоснабжения исчезали в толстом слое бетона, который служил потолком восьмого этажа и полом девятого. Джейн перебралась на уровень девятого этажа,