Это уродливое действо на залитых кровью кошмарных подмостках парализовало Джейн, как ни одно другое событие в ее жизни, но внезапно она поняла, что разъяренная обезьяна, которая возится с телом, представляет собой удобную мишень. Сжав зубы в предчувствии боли от отдачи в боку, она обеими руками подняла «хеклер» и сделала четыре выстрела, поразив цель не меньше трех раз. Обезьяна взмахнула длинными руками, словно бешено отмахивалась от роя пчел, взвизгнула, когда предсмертная боль, вероятно, стерла программу контроля, и упала на рейшоу, которого только что мучила.
Гудение и треск перекладин сразу же усилились: два оставшихся шимпанзе отреагировали на смерть третьего и принялись еще быстрее раскачиваться в стальных джунглях – темные фигуры, проказливые и изящные одновременно. Огромная сила этих животных, их гибкость, уверенность, с которой они прыгали, тянулись к перекладине и каждый раз ухватывались за нее, внушали ужас.
Джейн прижалась спиной к стене между двумя окнами, за которыми полыхали молнии. Она уже использовала четыре из девяти патронов в магазине и теперь вытащила его, сунула в карман куртки и вставила полный.
Потея, дрожа и безмолвно проклиная боль, она отерла пот с глаз рукавом, пытаясь следить за обеими обезьянами сразу, что получалось не всегда. «Устают ли они когда-нибудь?» – спрашивала она себя, хотя, конечно, знала ответ. Теперь ими управляют не желания, а программы, и эти твари не снизят скорость, пока не откажут мышцы или они не условятся между собой, как отвлечь свою противницу, чтобы напасть неожиданно.
Джейн заранее знала, кто ее встретит на восьмом этаже, и, хотя читала раньше о силе и скорости этих обезьян и проявлениях запредельной жестокости с их стороны, сейчас выяснилось, что она их недооценивала. К тому же она не предвидела, что царящий здесь хаос ограничит ее способность двигаться и реагировать на обстановку.
Даже если ей удастся разбить пуленепробиваемое стекло, стреляя в него достаточно долго, обезьяны последуют за ней на балкон, где она не успеет быстро перезарядить пистолет. А если она попытается проскочить по открытой комнате к двери, через которую вошла, животные перехватят ее на полпути. И потом, лестница – не вариант, если шимпанзе будут гнаться за ней по пятам, ведь они способны спускаться гораздо быстрее ее.
Она стояла, держа пистолет обеими руками, но близко к телу, стволом к потолку, мысли ее метались в поисках стратегии. Должна быть хоть одна, которая окажется эффективной. Из этого положения есть выход. Мир – лабиринт загадок и тайн, но он устроен рационально, и каждую загадку можно разгадать. Разгадка есть всегда. Нужно только ее найти.
Гроза началась всего несколько минут назад и еще не успела расшвырять все стрелы молний, гром грохотал так, словно какая-то чудовищная, направленная вверх стихийная сила пробила мантию земли. Свет погас.
26
Утро было темным и мрачным из-за грозы, дневной свет кое-как пробирался под балконный навес и приникал к бронированному стеклу восьмого этажа таким ослабевшим, что громадное помещение оставалось погруженным в темноту, если не считать десяти-двенадцати футов близ окон – пространства, залитого бледным мерцанием, словно бетонный пол был припорошен тончайшим слоем инея. Долгие вспышки молний высвечивали несколько уровней перекладин наверху, но каждый раз от металлических конструкций отходили геометрические тени, и в этом мерцающем черно-белом калейдоскопе нельзя было разглядеть, где находятся обе обезьяны.
Когда удары грома начали стихать, стали лучше слышны хлопки обезьяньих рук, хватающихся за перекладины, вибрации и поскрипывание брусьев. Джейн не сомневалась, что животные двигаются все быстрее в своем безмолвном безумии, явно говорившем о близкой атаке. Она не могла позволить себе держать пистолет двумя руками и не смогла бы стрелять так, как учили в Куантико. Поэтому она вытащила второй «хеклер», взяла в каждую руку по пистолету и уставилась в темноту перед собой, отчаянно размышляя.
Вероятно, она воспринимала издаваемые обезьянами звуки скорее на каком-то глубинном уровне, чем непосредственно, но решила, что животная простота должна влиять на стратегию их поведения сильнее, чем нацеленная на убийство программа. Последняя действовала на макроуровне, а их инстинкты работали на микроуровне, вплетенные в каждую клетку мозга, в каждое волокно мышц и костей. Программа велела убивать, инстинкты подсказывали, как это делать. В случае изощренной атаки один, возможно, напал бы сбоку, с неожиданным пугающим криком, который прервал бы их молчание, а другой – спереди: воспользовавшись тем, что Джейн на мгновение отвлеклась, он придавил бы ее к стене и мгновенно разорвал бы ей лицо острыми когтями и сильными руками. Но как раз изощренность была им несвойственна.
Она вытянула руки во всю длину, словно прибитая к кресту: оба «хеклера» направлены чуть вверх и в сторону, палец слегка давит на спусковой крючок. Сжав зубы, она смотрела на бледное пятно света справа от себя, готовая к нападению одного или обоих приматов, к неминуемому поражению, страшным увечьям, жуткой смерти. Голгофский мрак за окном. Могильная темнота здесь, вокруг нее. Мелькнул меч молнии, и ей показалось, что тень переместилась из среднего ряда перекладин в нижний. В промежутке между вспышкой и ударом грома раздалось шипение, почти беззвучное, – признак животной ярости. В Куантико Джейн занимала первое место в своей группе по прицельной стрельбе, пальцы у нее были достаточно сильны, чтобы нажимать спусковой крючок учебного пистолета более девяноста раз в минуту, а теперь она готовилась побить собственный рекорд, стреляя с обеих рук; бок воспламенился от боли – глушители износились во время скоростной стрельбы.
Джейн слышала короткие крики агонии, но не могла с уверенностью сказать, скольким обезьянам они принадлежат – одной или двум. Если одна выжила, нужно сменить позицию и как можно скорее вставить новый магазин.
Она снова прижалась к стене, соскользнула вниз, села на пол, бросила один «хеклер», упавший между ее расставленными ногами, вытащила магазин из другого, выхватила новый магазин из кармана
