Эдгива хлопнула в ладоши, и из тени выскочил другой слуга.
— Скамью лорду Утреду. — приказала она. — И вина. Ты уже поел?
— Да, госпожа.
— Видимо, лучше, чем мы. Мой муж вызвал тебя, но, похоже, забыл об этом. — ослепительно улыбнулась она. — Так что у нас сеть возможность поговорить.
Она говорила беспечно, но я заподозрил, что Эдуард слишком пьян, чтобы меня позвать, а значит, со мной хотела поговорить Эдгива, причем на глазах у олдерменов ее супруга, В самом деле опасно, Я обернулся, окинул взглядом освещенный огнями зал и увидел Этельстана, сидящего за столом слева. Он мрачно кивнул мне и пожал плечами, как будто хотел сказать, что не знает, зачем меня вызвали. Взглянув на другой длинный стол, я заметил там Этельхельма-младшего. Он равнодушно посмотрел на меня и отвел глаза, когда я перехватил его взгляд.
— Садись, лорд Утред. — приказала Эдгива.
Слуга принес мне скамью, Я сел.
Эдгива наклонилась ко мне, ее белая шаль распахнулась, и я не мог не заметить грудь в низком вырезе платья, Эдгива легко коснулась моей руки, и глубокая тень легла на ее грудь.
— Я слышала о твоей дочери. Мне так жаль.
— Спасибо, госпожа.
— Я помолюсь за ее душу.
— Спасибо, госпожа.
— Мои оба сына еще младенцы. — сказала она.
— И я представить себе не могу горя утраты ребенка.
— Я не ответил. — Принц Эдмунд. — продолжила она.
— мой первенец. — Она опять улыбнулась, а потом, к моему удивлению, рассмеялась. Смех был натянутый, столь же неуместный, как и неестественный. Она по-прежнему наклонялась в мою сторону. Пахло от нее лавандой. — У тебя есть сын, лорд Утред? — спросила она.
— Есть, госпожа.
— Сыновья — наша самая большая ценность. — Она все еще улыбалась. — Мой муж удивился тому, что ты приехал в Тамворсиг.
— Ему и следует удивляться, госпожа. — сказал я. — поскольку он не пригласил меня на витан.
— Но почему же? — Она говорила тихо, так тихо, что, если бы Эдуард и проснулся, он бы вряд ли расслышал. Кроме того, тихий голос вынуждал меня придвигаться ближе. Наблюдавшим за нами гостям казалось, наверное, что мы о чем-то сговариваемся. Она опять рассмеялась, я не мог понять почему.
— Мне сказали, это оттого, что я больше не владею землями в Уэссексе или в Мерсии, госпожа. — объяснил я.
Она посмотрела с сочувствием, ее украшенная кольцами рука коснулась моей.
— Как это несправедливо, лорд Утред.
Мне хотелось ответить, что я не нуждаюсь в поместьях в Мерсии или Уэссексе, что Беббанбург — это все, что мне нужно, но я лишь пожал плечами.
— Мои владения в Мерсии даровали епископу Вульфхеду, Сомневаюсь, что увижу эти земли вновь. Церковь не уступает собственность, госпожа.
— Епископ Вульфхед! Какой неприятный тип! — Она по-прежнему улыбалась.
— Не самый мой любимый епископ. — сухо ответил я.
Она рассмеялась.
— Значит, ты будешь рад узнать, что Вульфхеда здесь нет. Говорят, он при смерти.
— Мне жаль. — почтительно произнес я.
— Тебе не жаль. Мне говорили, что у него проказа. — Она улыбнулась, обнажив поразительно белые и ровные зубы. — Ты и в самом деле язычник?
— Да, госпожа.
Она опять засмеялась, на сей раз громче, и Эдуард забормотал что-то, переместил голову, но, кажется, не проснулся. Теперь я лучше рассмотрел его лицо и был потрясен. Его кожа покрылась пятнами и морщинами, борода поседела, и выглядел он нездоровым, Этельвирд подвинул кресло поближе, стараясь подслушать наш разговор. Думаю, лет ему было около восемнадцати-девятнадцати, почти ровесник Эдгивы, Круглолицый, угрюмый юнец с недовольным взглядом и жалкой бахромой бороды, Я заметил, как он возмущенно взглянул на Этельхельма, своего дядю, а потом опять посмотрел на меня, Я поймал его взгляд, улыбнулся, а он нахмурился.
— Кажется, ты первый язычник в моей жизни. — сказала Эдгива.
— Ты встречала многих язычников, госпожа.
— Разве?
— Среди воинов твоего супруга.
Опять тот же звонкий смех.
— Уверяю тебя, все воины моего мужа — добрые христиане.
— А в бою. — сказал я. — многие воины, носящие крест, стараются умереть с мечом в руках.
Ее глаза широко распахнулись от удивления.
— Не понимаю.
— Чтобы быть уверенными, что после смерти попадут в Вальхаллу.
Она в очередной раз рассмеялась и даже похлопала меня по руке. Такая неестественная реакция, что я подумал — не напилась ли она так же, как муж и его сын. Однако, несмотря на эти странные улыбки и смех, ее голос оставался серьезным. По-прежнему касаясь моей руки, она задала вопрос:
— Сколько человек ты убил, лорд Утред?
— Слишком много. — ответил я, и она отшатнулась из-за резкости моего тона.
Она заставила себя улыбнуться в ответ, а потом ее внимание привлек скрежет скамеек по каменному полу. Она посмотрела в зал, и на миг на этом хорошеньком личике я увидел выражение чистой злобы, Я тоже повернулся и увидел, что Этельхельм уходит, шагает к двери в сопровождении шестерых своих людей, По обычаю, никто не должен покидать праздничный зал, пока король не поднялся из-за стола, но думаю, этим вечером ни Этельхельма, ни Эдуарда не волновал этикет.
— Ты знаком с лордом Этельхельмом? — спросила Эдгива, на этот раз без улыбки.
— Не особенно хорошо. Его отца я знал лучше.
— И твой сын женился на сестре лорда Этельхельма? — Она не сводила глаз с Этельхельма и его людей.
— Да.
— Значит, ты связан с этой семьей договором? — спросила она, опять взглянув мне в глаза.
— Ты знаешь, что нет, госпожа. Мы связаны узами взаимной ненависти.
Она рассмеялась, на этот раз искренне и так громко, что привлекла взгляды из зала, а потом опять положила ладонь на мою руку, Эдгива носила перчатки из тонкой светлой лайки, а поверх — золотые кольца с рубинами и гагатом.
— Я так рада, что мы с тобой поговорили. — сказала она.
— Как и я, госпожа. — вежливо ответил я и, поняв, что меня выпроваживают, встал и поклонился, Я сошел по ступенькам под взглядами сидящих за длинными столами людей и заметил отца Лукаса, стоящего у стены, рядом со скучающими стражниками, Я кивнул ему.
— Скажи-ка. — спросил я. — это король меня вызвал?
— Так мне сказали, господин. — настороженно ответил он.
— Кто сказал?
— Королева, господин.
— А король уже спал?
— Он был утомлен, господин. — осторожно сказал священник.
Я оставил его. Ко мне подошли Берг и Финан.
— Ну. — спросил Финан. — и что это было?
— Эта черноволосая сука. — пояснил я, когда мы прошли подальше по залу. — только что дала Этельхельму еще один повод меня убить.
— Почему? — спросил Берг.
— Потому что у нее есть сын по имени Эдмунд.
— Сын по имени.
— Я потом объясню. Сначала нужно забрать мечи.
Эдгива не сказала мне ничего важного, но она вызвала меня не для этого. Значение имело лишь то, что видели люди, а они видели королеву в частной беседе с Утредом Беббанбургеким, королеву улыбающуюся и хохочущую, А почему важно, что люди это увидели? Потому что у нее есть сын по имени Эдмунд,
