Орлаг похитила Балекина. Увела принца Фейриленда прямо у меня из-под носа.
Проклинаю собственную недальновидность. Знала, что они встречаются, строят совместные планы, но из-за Никасии была уверена, что Орлаг действительно хочет сделать Кардана женихом моря. Я и подумать не могла, что Орлаг будет действовать, не дожидаясь ответа на свои требования. Мне и в голову не приходило, что когда она грозила забрать кровь, то подразумевала Балекина.
Балекин. Без Оука возложить на его голову корону Эльфхейма будет трудно. Но если бы Кардан отрекся, то это означало бы следующее: период нестабильности, новая коронация и еще один шанс для Балекина получить власть.
Думаю про Оука, который не готов ко всему этому. Думаю про Кардана, которого нужно убедить, что он должен еще раз поклясться мне, особенно теперь.
Я все еще ругаю себя, когда слышу удар волны о стены – такой тяжелый, что Башня вибрирует. Призрак снова выкрикивает мое имя, но на этот раз голос его ближе, чем я ожидала.
Поворачиваюсь и вижу, как он появляется на другом краю помещения. Рядом с ним трое из морского народа – смотрят на меня бледными глазами. Мне требуется секунда, чтобы уловить все детали и заметить – Призрак не связан, ему ничто не угрожает. Он – предатель.
Меня бросает в жар. Хочется прийти в ярость, но чувствую только шум в голове, который глушит все…
Море снова обрушивается на берег, ломится в стену Башни. Радуюсь, что Закат в руке.
– Почему? – спрашиваю я и слышу, как в уши волнами прибоя плещут слова Никасии: «Кто-то, кому ты веришь, уже предал тебя».
– Я служил принцу Дайну, – говорит Призрак. – Не тебе.
Начинаю что-то говорить, но позади раздается шорох. Затылок пронзает боль. После – ничего.
Книга 2
Украли крошку БриджитНа семь предолгих лет;Когда она вернулась,Подруг у ней уж нет.Ее забрали снова,Когда еще спала,Но глазки не открыла,От горя померла.Бриджит упокоилиВ озерной глубине,На фиговых листочкахИ ждут, проснется ль, не…Уильям Аллингэм, «Фейри»Глава 22
Прихожу в себя на дне моря.
Поначалу паникую. В легких вода, на грудь страшно давит. Открываю рот, чтобы закричать, и звук выходит, но не тот, что я ожидала. Отказываюсь от таких попыток и сквозь испуг осознаю, что не утонула.
Я жива. Дышу под водой – тяжело, с трудом, но дышу.
Подо мною кровать, вырезанная из кораллового рифа, покрытого водорослями; длинные пряди растений колышутся в текущей воде. Нахожусь внутри какого-то здания, кажется, тоже из коралла. В окна вплывают рыбки.
В ногах кровати плавает Никасия, вместо ног у нее длинный рыбий хвост. Вижу ее словно впервые – в воде сине-зеленые волосы струятся вокруг тела, бледные глаза сверкают металлическим блеском. На земле она была просто красивой, а здесь прекрасна стихийной пугающей красотой.
– Это за Кардана, – говорит она и, сжав кулак, бьет меня в живот.
Не думала, что под водой можно нанести сконцентрированный плотный удар, но это ее мир, и у Никасии получается.
– Ух, – выдыхаю я, пробую коснуться рукой того места, куда она ударила, но запястья схвачены тяжелыми кандалами, так что я не дотягиваюсь. Поворачиваю голову, вижу на полу удерживающий меня железный шар. Снова наваливается паника, все кажется нереальным.
– Не знаю, каким обманом ты его завлекла, но выведаю, – говорит Никасия, заставляя меня нервничать из-за правильности ее догадок. И все-таки это означает, что ей ничего не известно.
Заставляю себя сосредоточиться на происходящем, на здесь и сейчас, на том, что могу сделать, и выработке какого-никакого плана. Но это трудно, когда злишься, а я злюсь на Призрака за то, что он меня предал, на Никасию, на себя и опять на себя – больше, чем на всех остальных. Прямо трясусь от ярости из-за того, что оказалась в таком положении.
– Что с Призраком? – бросаю я. – Где он?
Никасия смотрит на меня, прищурившись:
– А что?
– Он помог вам схватить меня. Вы ему заплатили? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно. Не могу задать вопрос о том, что интересует меня больше всего: известно ли ей о планах Призрака возглавить Двор теней? Чтобы узнать это и остановить его, мне надо бежать.
Никасия касается ладонью моей щеки, потом разглаживает мне волосы:
– Беспокойся о себе.
Может, она схватила меня из-за личной ревности? Может, мне еще удастся отсюда вырваться?
– Ты думаешь, что я обманом заманила Кардана, потому что нравлюсь ему больше, чем ты? – говорю я. – Но ты же стреляла в него из арбалета. Конечно, я нравлюсь ему больше.
У нее бледнеет лицо, рот кривится от удивления, а потом от злости, когда она понимает, на что я намекаю – на то, что все рассказала ему. Может, не такая уж удачная идея – привести ее в ярость, когда я так беспомощна, но, надеюсь, она достаточно разозлится, чтобы сказать, зачем я здесь.
И на какое время должна остаться. Его уже прошло немало, пока я была без сознания. За это время Мадок, знающий о моем влиянии на корону, мог развязать войну; Кардан волен творить все, что душе угодно, а Локк – потешаться над всеми подряд, кого сумеет затащить на свои представления. Совет между тем вполне способен склониться к капитуляции перед морем, а я ничего не могу сделать, чтобы повлиять на происходящее.
Сколько времени я еще здесь проведу? Сколько его понадобится, чтобы пошло насмарку все, сделанное мною за пять месяцев? Думаю про Вал Морена, подбрасывающего предметы в воздух и позволяющего им упасть, рассыпаться вокруг него. Вспоминаю его человеческое лицо, его ко всему безразличные глаза.
Никасия, похоже, овладела собой, но ее длинный хвост так и хлещет туда-сюда.
– Что ж, теперь ты наша, смертная. Кардан пожалеет о том дне, когда доверился тебе.
Ей хочется запугать меня посильнее, но я чувствую облегчение. Они не считают, что я обладаю каким-то особым могуществом. Наоборот, думают, что я очень уязвима. Что могут контролировать меня, как любого смертного.
Однако же облегчение – это последнее, что мне следует ей демонстрировать.
– Ну конечно, Кардану определенно нужно было больше доверять тебе. Ты действительно заслуживаешь доверия. Это же не ты постоянно предавала его.
Никасия запускает руку в перевязь на груди и вытаскивает кинжал из зуба акулы. Сжимает его, уставившись на меня гневным взглядом:
– Могу мучить тебя, а ты и не вспомнишь.
– Но ты вспомнишь, – говорю я.
Она улыбается.
– Возможно, я буду дорожить этими воспоминаниями.
Сердце колотится в груди, но я не подаю вида.
– Хочешь, покажу, куда приставить острие? – спрашиваю я. – Это деликатное дело – причинять боль, не нанося серьезных повреждений.
– Ты слишком глупа, чтобы бояться?
– О, я боюсь, – отвечаю я. – Только не тебя. Кто бы меня сюда ни доставил – твоя мать, полагаю, и Балекин, – я им зачем-то нужна. Вот этого я боюсь, а не тебя, бездарной мучительницы, не имеющей отношения к планам ни одной из сторон.
Никасия произносит заклятие, и меня одолевают муки удушья. Я не могу
