– Не важно, должна или не должна, – заявляет Мадок. – Верховный Король ясно изложил свою позицию. Мы должны принять как факт, что если он не женится, то Орлаг выполнит свои угрозы. Это значит, что она собирается прийти за его кровью.

– Ты слишком спешишь, – говорит Рандалин. – Не следует ли нам пока исходить из того, что договор все еще может быть заключен?

– А какой в этом смысл? – спрашивает Миккел, искоса поглядывая на Нихар. – Неблагие Дворы не живут пожеланиями.

Насекомоподобная представительница Благих морщит свой маленький рот.

– Звезды говорят, что наступает время великих потрясений, – говорит Бафен. – Я вижу приход нового монарха, но означает ли это свержение Кардана или падение Орлаг и воцарение Никасии, сказать не могу.

– У меня есть план, – сообщает Мадок. – Очень скоро в Эльфхейм вернется Оук. Когда Орлаг пришлет за ним своих слуг, я собираюсь устроить им ловушку.

– Нет, – говорю я, и все удивленно смотрят на меня. – Ты не получишь Оука в качестве наживки.

Мадока мой выпад, похоже, не очень-то и задел.

– Можно подумать, то, что я делаю…

– Вот именно. Это ты и собираешься сделать. – Я гневно смотрю на него, припоминая, почему в свое время воспротивилась тому, чтобы Оук стал королем с Мадоком в качестве регента.

– Если Орлаг хочет устроить охоту на Оука, то лучше знать, когда она ударит, чем ждать ее хода. А наилучший способ знать – предоставить ей такую возможность.

– Как насчет того, чтобы просто исключить такую возможность? – спрашиваю я.

Мадок качает головой:

– Это не более чем пожелания, против которых предостерегал Миккел. Я уже написал Вивьен. Они планируют приехать через неделю.

– Оук не должен сюда приезжать, – возражаю я. – Раньше условия были достаточно сложными, но и сейчас не лучше.

– Думаешь, в мире смертных ему ничего не грозит? – Мадок скалит зубы. – Думаешь, Королева Орлаг не достанет его там? Оук – мой сын, я – Главный генерал Эльфхейма и знаю свое дело. Делай, что хочешь, чтобы защитить его, но остальное предоставь мне. Сейчас не время для истерик.

– Истерик? – Я стискиваю зубы.

Он пристально смотрит на меня.

– Поставить на кон собственную жизнь легко, не так ли? Примириться с опасностью. Но стратег иногда должен рисковать другими, даже теми, кого любит. – Он бросает на меня значительный взгляд – похоже, напоминает, что однажды я уже отравила его. – Во благо Эльфхейма.

Я снова прикусываю язык. Не собираюсь вести разговор на глазах всего совета. Особенно если не уверена, что права.

Мне нужно как можно скорее узнать о планах Орлаг. Если есть альтернатива тому риску, которому подвергается Оук, то ее надо найти.

У Рандалина возникли вопросы по личной охране Верховного Короля. Мадок желает, чтобы Нижние Дворы прислали больше, нежели обычно, войск. И у Нихар, и у Миккела есть возражения. Я пропускаю их споры мимо ушей и стараюсь собраться с мыслями.

В перерыве заседания появляется паж с двумя посланиями для меня. Одно из них доставлено во дворец от Виви. Сестра просит приехать через день и забрать ее, Оука и Хизер в Эльфхейм на свадьбу Тарин. Даже быстрее, чем предполагал Мадок. Второе от Кардана – он вызывает меня в тронный зал.

Вполголоса ругаясь, выхожу из зала, и тут меня догоняет и хватает за рукав Рандалин:

– Джуд, позволь мне дать тебе совет.

Сдерживаюсь, чтобы не выругаться во весь голос.

– Сенешаль – это не только голос короля, – говорит он. – Ты еще и его руки. Если тебе не нравится работать с генералом Мадоком, найди нового Главного генерала, который раньше не совершал измены.

Я знала, что Рандалин раньше на заседаниях совета часто ссорился с Мадоком, но даже представить себе не могла, что он хочет устранить генерала. И все же я доверяю Рандалину не больше, чем Мадоку.

– Интересная мысль, – как можно более нейтральным тоном говорю я, прежде чем удалиться.

Кардан развалился на троне, перекинув одну ногу через подлокотник.

В большом зале вокруг столов, все еще заваленных закусками, продолжают праздновать сонные гуляки. В воздухе витают ароматы свежевскопанной земли и пролитого вина. Подходя к тронному возвышению, вижу спящую на ковре Тарин. Незнакомый мальчик-пикси дремлет возле нее; стрекозьи крылышки вздрагивают на спине, словно он летает во сне.

У Локка сна ни в одном глазу, он сидит на ступеньках, ведущих к трону, и покрикивает на музыкантов.

Кардан раздраженно шевелится, спускает ноги на пол.

– В чем, собственно, проблема?

Вперед выходит юноша; нижняя часть тела, от пояса, у него оленья. Помню его по вечеринке на празднике Охотничьей Луны, он там играл.

– Прошу прощения, Ваше Величество. – Голос у юноши дрожит. – Всего лишь в том, что у меня украли лиру.

– Ну и о чем тут говорить? – спрашивает Кардан. – Лира либо есть, либо ее нет, правильно? Если ее нет, пусть играет скрипач.

– Ее украл он. – Юноша показывает на еще одного музыканта с волосами, напоминающими траву.

Кардан поворачивается к вору и недовольно хмурится.

– На моей лире были натянуты струны из волос смертных красавиц, которые трагически умерли молодыми, – брызжет слюной зеленый фейри. – Мне потребовались десятилетия, чтобы собрать их, и сохранить тоже было непросто. Когда я играл, голоса смертных звучали печально и скорбно. Прошу прощения, но они смогли бы до слез разжалобить даже вас.

Кардан нетерпеливо машет рукой:

– Если ты закончил похвальбу, то в чем суть вопроса? Я спрашиваю не про твой инструмент, а про его.

Зеленый фейри вспыхивает от негодования, во всяком случае, кожа его темнеет. Очевидно, зеленый – это не цвет плоти, а цвет его крови.

– Он накануне одолжил ее у меня, – говорит фейри, указывая на юношу-оленя, – но потом впал в раж и играл как одержимый, без остановки, пока не сломал. Я всего лишь забрал его лиру в качестве возмещения ущерба; она хоть и хуже, но должен же я на чем-то играть.

– Накажи их обоих, – подсказывает Локк. – За то, что докучают Верховному Королю такими мелочами.

– Итак? – Кардан поворачивается к юноше, первым заявившему о краже лиры. – Должен ли я огласить свое решение?

– Прошу прощения, пока нет, – говорит юноша-олень, прядая ушами от волнения. – Когда я играл на его лире, умершие, из чьих волос он изготовил струны, разговаривали со мной. Настоящими собственниками лиры являлись они. Я, сломав лиру, спас их. Понимаете, лира была их тюрьмой!

Кардан откидывается на спинку и в раздражении бьется о нее головой; корона сползает набекрень.

– Довольно, – говорит он. – Вы оба воры, к тому же не особо искусные.

– Но вы не понимаете! – эти мучения, эти вопли… – Юноша-олень зажимает рот ладонью, вспомнив о том, что перед ним Верховный Король.

– Разве ты не слышал про то, что добродетель – сама по себе награда? – мягко интересуется Кардан. – Потому что не требует других наград.

Юноша переминается с копыта на копыто.

– Ты украл