Уйти. Просто уйти. И пусть до самой смерти будет мучить вопрос – что там было? Что скользило по ячейкам… и по мозгу сержанта Павлова?

Павлов еще раз умылся и, посмотрев на часы, пошел в подвал. Возможно, Соколов уже справился.

Справился.

Когда Павлов вошел, Соколов сидел на ящике, уже одетый в шинель, Шустрик все еще лежал на полу. В наручниках. И стонал, пытаясь в неудобной позе прижать левую руку к груди.

Павлов глянул на два почерневших, неестественно торчащих в сторону пальца на левой руке Шустрика, и отвернулся.

– Значит, есть новости, – сказал Соколов и выпустил струю табачного дыма в сторону тусклой лампы, висевшей на проводе под потолком. Серые хлопья плавали в воздухе, пытаясь перехватить свет.

Оказалось, что Шустрик знал о том, что где-то около полуночи в камере хранения будут стоять ничейные чемоданы. Может – один. Может – два. В общем – багаж. Нужно было аккуратно пройтись по центральному проходу, заглядывая в боковые отсеки. Как увидит багаж – брать, засовывать в сумку и валить оттуда.

– Откуда знал? – быстро спросил Павлов.

– Во-от!.. – протянул Соколов и поднял указательный палец. – А Шустрик за информацию расплатился мизинчиком. Безымянный палец у него бо-бо для знакомства, а вот после мизинчика паренек и признался, кто ему сообщил, что бесхозный багаж будет иметь место в камере в определенное время. И багаж оный Шустрик доставил заказчику.

– Кому?

– Вот это вот самое хреновое… – Соколов задумался, прикинул, что самое хреновое ну никак не это, и продолжил: – Просто хреновое то, что чемодан ему заказал лично Страх. Прикинь? Что ты ляжешь, будешь делать…

– А что? – Павлов снял шапку, вытер вспотевший лоб. – Тут что-то можно делать?

– Всенепременно, – засмеялся Соколов, коротко так, с надрывом. – У меня сегодня настроение игривое, между прочим. Нужно дойти до конца – дойду. Даже если ты окажешься умным и прямо сейчас плюнешь мне в рожу и пойдешь писать рапорт о порезанном мужике, я пойду к Страху.

– Не дойдешь, – ответил Павлов быстро. – А дойдешь – не выйдешь. Его даже облава не достала в его норах.

Облава была серьезная, все известные выходы из логова Страха были прошлым летом перекрыты, в подвалы, подземные коммуникации пошли с собаками, но ничего не нашли. Совсем ничего – тутошний подземный король словно испарился. А потом снова возник после облавы. Ну как возник – снова от его имени стали работать на вокзале карманники и прочая шушера. Страха с компанией не могли выкурить даже братки из районной бригады. Предъявили за территорию, но после того, как двое или трое пацанов получили широкие – крест-накрест – порезы на лицах, с беспредельщиком решили не связываться. Хотя людей под Страхом, насколько было известно, ходило и немного.

Теперь получалось, что эта сволочь стоит за всей историей.

– Не может быть, – сказал Павлов.

Что бы там ни говорил Шустрик, но Павлов помнил, все еще чувствовал в своей голове то движение… как фантомную боль. Страх мог устроить исчезновения… возможно, но чтобы вызвать такое… запустить в мозг такую мразь…

– Он не мог.

– Но он знал…

– Мы тоже знали…

Соколов бросил окурок. Тот ударился о бетон возле самого лица Шустрика, выстрелил искрами:

– Я иду, а ты как?

Павлов зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов.

– И? – сказал Соколов.

– Идем, – сказа Павлов. – Этот тебе сказал, как найти?

– Сказал.

Шустрика оставили в запертом подвале, предупредили, что если он чего-то наврал, то… Шустрик поклялся, что правду сказал, что век воли… Осекся и стал божиться, что не врал. Вот нужно только предупредить того мальчишку за кафешкой, что побазарить идете. И что всего двое…

– И что без оружия? – усмехнулся недобро Соколов.

– Сильно вам там поможет оружие, – Шустрик попытался засмеяться, но захрипел и закашлялся.

И, как оказалось, не соврал. Мальчишка за кафешкой был такой, кстати, приличный мальчик на вид, словно вот сейчас подойдут его интеллигентные родители, и все вместе они отправятся на поезде куда-то за границу. Выслушав Соколова, мальчишка кивнул и убежал, вернулся через пять минут и приказал идти за ним.

Открыл своим ключом неприметный сарай, потом отодвинул стопу деревянных ящиков, под которой оказался лаз.

– Туда, – сказал мальчишка. – Внизу – налево. Там веревка натянута, за нее беретесь и идете. Осторожно, там еще проволока и струны поперек прохода, горло не порвите. Фонарики есть?

– Да.

– Если зажжете – и Страха не встретите, и проблемы будут. Понятно?

– Понятно.

Внизу было темно. Пахло сыростью, и рядом шумела вода в трубах. Судя по всему – горячая вода. Идти пришлось долго – медленно, да и не близко. Метров сто, прикинул Павлов. Пару раз чуть не наткнулись на колючую проволоку, протянутую как раз на уровне лица.

– Да, – сказал Соколов, – оружие тут нам пригодилось, как же…

Они уперлись в стену.

– И дальше что? – Соколов просто не мог молчать, то, что клокотало у него внутри, рвалось наружу. – Эй, есть тут кто?

– Налево, служивый, – послышался старческий голос. – Ручкой за стену придерживайся, голову склони – и двигайся. Тут недалеко. На доски наступите – не дергайтесь, под ними метров двадцать прорва, просто пройдите, и все.

– И все, – Соколова сейчас могло рассмешить все, что угодно. Даже сообщение, что вот прямо сейчас он будет расстрелян.

– Не нужно нервничать, – сказал голос. – Если не будете глупостей делать – уйдете живыми.

Стена, вдоль которой пришлось идти, была кирпичная. Определить на ощупь – новая кладка или старая – было невозможно. Несколько раз над головами прогрохотал трамвай, получалось, что коридор этот проходит под трамвайным кругом. Или пересекает проспект.

– Пришли, – сказал кто-то из темноты впереди.

Это был новый голос, не тот, старческий, о котором Павлов вначале подумал, что это Страх. Голос принадлежал нестарому, уверенному в себе мужчине.

– Присаживаться не приглашаю, – сказал голос.

– Ты Страх? – спросил Соколов.

– Называйте меня Евгением Николаевичем, – сказал голос. – Не люблю этих кличек…

– Евгений Николаевич… – Соколов словно попробовал имя на вкус, прикидывая, стоит ли вестись на указания Страха или можно послать его ко всем чертям и попытаться…

– Ладно, Евгений Николаевич, – сказал Павлов. – Мы тут по делу.

Воздух был сухой. Или это темнота, которой сейчас приходилось дышать, была сухой и безжизненной. Где-то далеко капала вода. Что-то шуршало, но это, скорее всего, были крысы.

– Сегодня в автоматической камере хранения… – начал Павлов…

– Ты послал туда Шустрика за вещами… – перебил напарника Соколов. – Ты откуда…

– Товарищ старший сержант, – тихо засмеялся Страх. – Мы ведь вежливые и, местами, интеллигентные люди. Мы обращаемся друг к другу на «вы».

– Да пошел ты!..

Павлов нашарил в темноте руку Соколова и резко дернул. Заткнись, мысленно приказал Павлов. Просто – заткнись.

– Вы знали, что там будут чемоданы? – спросил Павлов.

– Там всегда есть чемоданы, – после паузы ответил Страх. – Остается просто сходить туда и забрать…

– Нет, вы же понимаете, о чем я?

– А если нет?

– Понимаете… Шустрик был там за несколько минут до… до…

– До чего? –