А я-то думал, что ты воительница! Мысль казалась старой и пустой, как будто она проделала долгий путь, прежде чем достичь старушечьей головы.

Теотара заставила себя остановиться. Ее сердце гулко забилось в груди. Саффрай?

Там, где есть жизнь, найдется место и надежде. Неужели не ты меня этому научила? Глупый человек…

Саффрай, любовь моя…

Я буду ждать тебя, китрен. Теотара скорее почувствовала, чем услышала кошачий смех. По крайней мере, некоторое время. Мы отправимся по Пустынному Пути бок о бок… Но сначала ты должна спасти ребенка.

С этими словами он исчез.

Теотара подошла к горящей повозке и распахнула сломанную дверь. Женщина увидела крошечное личико, бледное и измазанное сажей и слезами. Волосы у малышки были красные, точно закат, а рядом с ней в беспамятстве лежала женщина с волосами, как лунный шелк. Обе, казалось, побывали на бойне. Да, это были тонкокожие чужестранцы, и хоть в женщине еще теплилась жизнь, она определенно находилась на волосок от гибели.

Там, где есть жизнь, найдется место и надежде. Старуха посмотрела на ребенка и представила долгую дорогу в Шахад. Может, женщина и умирает, но ребенок жив… и, если подумать, она, Теотара, тоже.

Там, где есть жизнь, найдется место и глупости. Сердце Теотары, продолжая биться в груди, толкало ее на безрассудство.

Призрачная надежда

– Дальше нам ехать не стоит, – произнес Хамран, останавливая своего стройного данского жеребца. – Ступив на эти земли, мы пересечем границу.

Они действительно успели отъехать далеко от реки, и Кеммету уже чудилось, что его лица касается жаркое дыхание Джеханнима.

– Неужели ты испугался кучки работорговцев? – спросил Дюна Джа’Сайани, отбросив с лица синий туар и с ухмылкой поглядев на повелителя снов. – Они ежедневно вторгаются в наши земли. Самое время и нам проникнуть в их владения.

Хамран смерил ухмыляющегося стражника ледяным взглядом. Он столько лет был повелителем снов в племени нисфи, что насмешки Дюны Джа’Сайани его нисколько не пугали.

– Мы потеряли их след, – заметил Хамран, – а служба джа’сайани завершается там, где кончаются земли племени. Нам следует вернуться и дать возможность джа’акари начать преследование, если они сочтут это необходимым.

– Что значит «потеряли след»? – Дюна перегнулся через седло и сплюнул на землю. – Откуда нам знать, что это не всего лишь твой испуг, старик?

– Кеммет утверждает, что их нигде не видно, а он может заметить даже ястреба в пасмурный день, до того силен его ка.

Кеммет вжался в седло, точно пригвожденный взглядами двух могущественных мужчин.

– Они скрылись, – кивнул он.

– Каким образом? Улетели, что ли? Или спрятались под землю? А может, отправились на рыбалку? Люди просто так не исчезают. – Дюна бросил косой взгляд на Хамрана. – А может, все эти работорговцы – тоже повелители снов и умеют пробираться в Шеханнам?

Кеммет пожал плечами.

– Все, что я знаю, – их больше нет. Я не чую их дыхания на ветру.

Кое-что он все же почувствовал (или же ему просто показалось), но решил не давать воли собственным страхам и сомнениям. Кеммет впервые сопровождал повелителя снов во время столь важного задания и не хотел, чтобы хозяин или джа’сайани подумали, что он еще не дорос до такого ответственного поручения.

– Темнеет, – заметил Хамран. – Акари поворачивается к нам спиной.

Дюна устремил в небо многозначительный взгляд.

– И правда поворачивается. Но я нахожу удовольствие в путешествиях под светом лун. Неужели ты боишься темноты, повелитель снов? Разве ты не избрал тени в качестве своих вечных спутников? В землях снов ты наверняка встречал кое-что похуже стайки работорговцев.

Заметив, как изменилось лицо Хамрана, Кеммет еще сильнее вжался в седло. Все знали, что злить повелителя снов – дело опасное. Но его страх был еще хуже злости. Кеммет видел, что старик испуган, по тому, как тот сжимал удила, по тому, как его кобыла потряхивала сбруей. Если испугался сам повелитель снов, – подумал Кеммет, – значит, остальные должны просто-напросто дрожать от ужаса.

Где-то на границе его сознания тоже трепетал страх. Уже шесть лет Кеммет служил подмастерьем у повелителя снов. Он вырос на рассказах о Шеханнаме, столь жутких, что замирало сердце, однако до сих пор ничто из испытанного им в зеленых землях не послужило поводом для тревоги. Кеммет уже начал подумывать о том, что ни этот, ни тот миры не несут в себе той опасности, о которой ему рассказывали.

Однако когда день испустил последний вздох, старые сказания о войне и пороке стали обретать реалистичность. Температура упала, ветер стих, воздух казался затхлым, и не только оттого, что Дракон Солнца Акари перелетел за линию горизонта. С порывом ветра Кеммет почувствовал незнакомый запах, от которого по внешней стороне его рук пробежали мурашки. Он и его спутники целый день скакали во всю прыть, чтобы поймать парочку работорговцев, проникших на их территорию. Незадолго до полудня всадники оказались за отрогами кровавых камней, с которых начинались предгорья Джеханнима, и с тех самых пор Кеммет чувствовал неприятное покалывание в шее, словно стал зайцем, которого приметил кружащий в небе ястреб. Он решил не говорить ничего ни повелителю снов, ни стражнику, боясь прослыть слабаком, но теперь пожалел о своем решении. Больше всего на свете ему хотелось развернуться и ускакать домой, и пусть стражник насмехается над ним в свое удовольствие, пусть называет его трусом.

Дюна Джа’Сайани был любимцем своего народа и грозой для чужестранцев. Вдоль обозначавших границы Нисфи межевых камней тянулись шесты с головами их врагов. Эти шесты в шутку прозвали Стеной Дюны, и что правда то правда – работорговцы не умыкнули из племени ни одного ребенка с тех самых пор, как родился Кеммет. Дюна был воплощением качеств истинного стража – он был высокого роста, силен, бесстрашен, с опаленной на солнце кожей, которую не спасал от загара даже накрывавший его от макушки до лодыжек ярко-синий туар, и мускулистыми руками. Дюна был настоящим зееравашани. Он ехал на жеребце по кличке Быстроногий Рудио. Его кошка-вашай по имени Таллакар осталась в деревне нянчить свой свежий приплод. Да и чего бояться, когда их ведет такой богатырь, как Дюна?

Однако страх никак не хотел уходить, и выбить его из себя силой не представлялось возможным.

– Долг стражника – проследить за тем, чтобы никто не забрался на нашу территорию, и ты уже, считай, справился с задачей, – заметил Хамран. – Работорговцы давно сбежали за пределы наших земель и продолжают улепетывать без остановки. Раз мальчик не чует их присутствия, значит, их уже и след простыл. Теперь наш долг – вернуться в племя и доложить джа’акари обо всем, что мы увидели.

Но Дюна и слушать его не хотел.

– Скажи-ка, мальчик, чувствуешь ли ты что-нибудь сейчас? Хоть что-нибудь?

Кеммет бросил