Матту обернулся и смерил Левиатуса взглядом:

– Ты уверен в этой девчонке, верно?

– Какую игру ты ведешь, Пол-Маски? Я знаю, что ты не так глуп, чтобы отрицать печать моего отца или оспаривать честь Хафсы Азейны. Во что ты в самом деле играешь?

– Может быть, я пытаюсь нащупать семена раздора, прежде чем они пустят корни? Какое тебе до этого дело?

– Слова, которые ты произносишь, имеют вес. Они играют для меня определенную роль и будут иметь значение для моего отца. Не повторяй своих ошибок и не говори ничего плохого о моей сестре.

– Прошу прощения, Не Ату. – Матту скрестил руки на груди и улыбнулся, но тут же поджал губы от гнева. – Я бы не хотел, чтобы, вернувшись, ты сказал моему суверену плохие слова обо мне.

– О, об этом можешь не беспокоиться, Пол-Маски. – Левиатус непринужденно улыбнулся, как будто они беседовали о прошлогодних винах. – Я не передам своему отцу ни слова об этом происшествии. А если ты еще раз посмеешь опорочить имя моей сестры своим грязным языком, я собственными руками вырежу его из твоего грязного рта.

Матту Пол-Маски изобразил шутовской поклон, развернулся на каблуках и постепенно растаял в ночи.

Неужели Матту и правда пытается докопаться до источника этих слухов? Или хочет еще больше распространить их для собственного блага?

Левиатус в который раз подумал о том, что мягкое сердце его отца могло стать причиной их заката. Сделал бы он сам подобный выбор, оставляя в живых детей своих врагов? Или позволил бы солдатам прикончить крошечных младенцев, как эти враги прикончили его старшего сына?

Юноша провожал взглядом человека в полумаске, пока того не поглотили тени, а потом покачал головой. Заклинатель теней Аасах предупреждал его, что не следует позволять Матту сопровождать их в этом путешествии, но Левиатус его не послушал.

Лучше танцевать в паре с врагом, – решил он, – чем плясать под его дудку.

Окончание прогулки оказалось куда более приятным. Мелкие камни хрустели под ногами, а воздух был свеж от ароматов лимонных соцветий и шоколадной мяты. С того самого дня, когда отец открыл ему местонахождение Сулеймы, Левиатус купался в причудливых грезах о том, как спасет сестру от жизни, полной лишений и опасностей, но он и помыслить не мог о том, что город варваров окажется столь прекрасным. Если бы здесь не водились огромные ядовитые рептилии-людоеды, Зееру можно было бы считать весьма приятным местом для жизни. Да, королю-дракону давно пора обратить свой взгляд на юг. Союз с варварами мог бы принести немало пользы…

Кто знает, возможно, им удалось бы приручить эти земли и найти им полезное применение?

Из кустов справа выскочила худосочная тень и, словно испуганный заяц, попыталась перебежать через дорожку. Левиатус ухватил ребенка за руку и заставил его резко остановиться. Юноша увидел коричневую кожу, карие, огромные, как две луны, глаза, длинные косы и продолговатую тунику с выступающими из-под нее тонкими, словно палки, ногами. Он не мог бы с уверенностью сказать, мальчик это или девочка. Ребенок уставился на него с некоторой настороженностью, но без тени истинного страха, а равно и почтения или уважения. Левиатус улыбнулся, но пострел лишь заморгал в ответ и нахмурился.

– Знаешь, где находятся гости?

Последовал настороженный кивок.

– Принесешь мне еды? Пожалуйста. Что-нибудь с кухни, что тебе удастся раздобыть. – Левиатус потянулся за висевшим на поясе кошельком и вытащил оттуда несколько медяков. – Я с радостью тебе заплачу.

Ребенок посмотрел на мелкие монетки, лежавшие в протянутой руке, и бросил на Левиатуса исполненный жалости и отвращения взгляд, а потом высвободился и исчез в направлении, противоположном тому, которого изначально придерживался. Или придерживалась. Левиатус вздохнул. Он никогда бы не подумал, что будет скучать по изощренным придворным правилам гостеприимства, которые брали на себя хозяева в Атуалоне. У них-то ни один гость точно не умер бы с голоду.

Левиатус продолжил свой путь. Он пригнулся, проходя в резные двери и дальше по низкому широкому тоннелю, пока наконец снова не вышел к сиянию двух полных лун. Двор гостевых покоев украшало кольцо вырезанных из камня колонн, на каждой из которых стоял вазон с миниатюрным деревом, подстриженным и превращенным в настоящее произведение искусства.

Мы сможем четко очертить и взрастить эту землю, – подумал Левиатус, уверенный, что эта мысль придется отцу по душе.

Аасах и Йаэла сидели в самом центре двора в облаке цветущих по ночам белых цветов. Заклинатель теней и его подмастерье скрестили ноги, застыв в позе лотоса, с ровными, как стебли, спинами и свободно сложенными перед собой руками. Глаза их были закрыты. Они казались такими неподвижными, что вполне могли бы сидеть здесь с начала времен. На Аасахе был халат сочного синего цвета, а на коже светились звездные камни. Платье Йаэлы было лунным шелком. В волосах блестели драгоценности.

– Такая статуя вполне достойна садов Иллиндры.

Левиатус, не спрашивая разрешения, подсел к ним, развернул карту на кожаной подставке, закрыл глаза и легко подстроился под ритм их дыхания. Пусть мой разум превратится в пруд, свободный от тревог, – подумал юноша. – Пусть он проявит свою истинную природу.

Тихие пруды. Беззвездные небеса. Левиатус позволил своему разуму уплыть в неведомые дали…

У него в желудке заурчало.

Нос зачесался.

Что-то покалывало его с внутренней стороны бедра, и юноше пришлось открыть один глаз. В стране огромных кошек и змей, которые могли проглотить целую колесницу, было бы наивно подпускать местную фауну слишком близко к своим жизненно важным органам.

Аасах открыл глаза и наблюдал за ним с нескрываемым весельем.

– Тебе удалось дотерпеть до пяти сердцебиений. Я впечатлен, Не Ату.

Левиатус ухмыльнулся:

– Я тренировался.

Аасах являл собой воплощение ночного неба. Его глаза, бледные, как лунные крокусы, расширились до предела, упиваясь тонким светом и поблескивая, как у кота. Паутина драгоценных камней, которая вспыхивала и светилась отдельными крошечными огоньками, прекрасно дополняла образ человека, сошедшего с небес. Будучи ребенком, Левиатус долгими часами смотрел в небо, почти уверенный в том, что сможет найти там темное пустое место в виде силуэта отцовского заклинателя теней.

Если Аасах – звездное небо, то Йаэла – его луна. Она была Диди, Маленькой Сестрицей, укрытой тенями, круглой и прекрасной, таинственной, как растаявший сон. Подобно луне, она казалась мучительно неприступной – всегда рядом, маячила у него перед глазами, как сладкий плод, спелый и готовый к употреблению, но такой же далекий и недосягаемый, как звезды.

Йаэла открыла прекрасные глаза и посмотрела сквозь Левиатуса. Так она поступала с самого первого дня своего приезда в Атуалон, когда сошла на берег и заняла место подручной заклинателя снов, никак этого не объяснив. Объяснений не дождался ни скрывавшийся за золотой маской байидун дайел, ни Ка Ату, ни, уж конечно, его глухой к магии сын,