– Лейли джунам, – позвал папа. – Азизе делам.
Девочка чувствовала, как слезы текут по щекам, горлу, сердцу.
– Азизам, – повторил папа. – Азизам, прошу, взгляни на меня.
Она наконец разлепила губы. Во рту было сухо, как в пустыне, челюсти пульсировали от напряжения.
– Нет, – прошептала Лейли.
В следующую секунду послышался звон металла – ключей? Несколько щелчков. Далекий звук расстегиваемых наручников.
И вдруг…
Прикосновение теплой ладони к щеке.
Лейли распахнула глаза, больше не пытаясь сдерживать слезы. Сердце девочки рвалось на части, но на лице не было никакого выражения.
– Нет, – хотела сказать она снова, но с губ не слетело ни звука.
– Он наконец пришел сегодня, – горячо проговорил папа – сплошь голые десны и лихорадочные глаза. – И сказал, что мы скоро побеседуем.
Лейли почувствовала, как ноги наливаются тяжестью, а вены под кожей скручиваются в узлы.
– Я же тебе говорил, – продолжил папа с улыбкой. – Я же обещал, что найду его, азизам.
Конечно, он имел в виду Смерть. Именно на Его поиски папа отправился однажды и так и не вернулся. Это стало делом его жизни – найти существо, ответственное за гибель любимой жены. И вот теперь Смерть обещал ему аудиенцию, а папа даже не мог понять почему.
* * *Дальше события разворачивались очень быстро.
Старейшины оттащили папу назад и сказали Лейли, что она сможет навестить его в камере непосредственно перед казнью, которая состоится позже вечером. Папа будет стоять перед толпой, а темная магия проникнет ему в грудь и расщепит еще бьющееся сердце. Весьма простая процедура, сказали они. Ему не будет слишком больно, сказали они. В финале Лейли заверили, что он умрет до заката.
Девочка кивала, не собираясь кивать – и лишь отстраненно гадая, зачем она это делает, – пока ее жизнь обращалась в прах. Решение о папиной казни принималось не просто поспешно и с опущением надлежащих процедур, – это была очевидная уступка разгневанной толпе, которая орала и требовала справедливости. По словам Старейшин, папина казнь играла Лейли на руку, потому что после нее наказание девочки должно было значительно смягчиться: ее всего-то собирались судить за государственную измену.
– Если люди утолят жажду крови, они трезвее заслушают твое дело, – вспомнила Лейли утешения кого-то из Старейшин.
Ей сказали, что она получит возможность защитить себя, свои действия и необходимость своей профессии перед судом – хотя это ничего не гарантирует. Если судья вынесет решение в пользу горожан, Лейли лишат ее магического предназначения, и ей придется с этим смириться. Закон допускал оговорку, что в случае крайней опасности вердикт законно заслушанного дела может отменить магические традиции. Правда, такого раньше не случалось, но…
Но ведь и духи не сбегали прежде с освященных земель мордешора?
Лейли почувствовала, как у нее немеет лицо.
Алиса с Оливером не отходили от подруги ни на шаг, поддерживая ее с двух сторон; и хотя оба утверждают, будто осипли в тот день от слов утешения, Лейли говорит, что ничего не слышала.
Вы можете задаться вопросом, почему никто из детей не попытался остановить Старейшин и отбить у них папу Лейли – в конце концов, вместе они составляли довольно могучую компанию. Но, видите ли, вся ситуация была намного сложнее, чем казалась на первый взгляд. События разворачивались с молниеносной быстротой – и так оглушили наших героев, что те попросту растерялись. Столкнувшись с толпой влиятельных и рассерженных Старейшин, Алиса, Оливер и Лейли внезапно ощутили себя на свой возраст – очень юными и очень старыми одновременно.
А Лейли еще и почувствовала себя очень маленькой.
Она помнит, как испугалась.
Помнит, как брела к дому.
Помнит, как перешагнула порог, и мамин дух в тот же миг набросился на нее с криками: «Где ты пропадала? Я чуть не слегла от беспокойства! Кто были эти люди? Кого это ты притащила к нам в дом? Лейли! Лейли…»
Она помнит, как птицы стучались в окна, отчаянно колотя по стеклам острыми клювами; помнит, как кто-то вскрыл ей грудную клетку и вырезал сердце; помнит усталость и расплывающийся перед глазами мир. И что-то еще. Да, она помнит что-то еще…
– Боже, нет! – выдохнула Алиса и вцепилась в Оливера.
– Что такое? – прошипел он, пытаясь вывернуть запястье из ее мертвой хватки. – Ты мне руку сломаешь, Алиса…
– Мой папа здесь.
Оливер подпрыгнул чуть не на полметра. Первой его мыслью было спрятаться, но на это уже не оставалось времени. Чудо, что Алиса выглянула в окно как раз в тот миг, когда ее отец сворачивал на дорожку к особняку. Нечего было и надеяться, что он оказался здесь случайно. Папино появление в Чаролесе могло означать только одно: Алиса с Оливером окончательно всё испортили. Ференвудцы никогда не навещали своих детей в разгар миссии – даже если тем грозил провал. Они должны были справиться с Заданием самостоятельно. Если Алисин папа приехал в Чаролес, ей явно грозили очень, очень крупные неприятности. (А Оливеру, который сбежал из дома, чтобы составить ей компанию, – еще и серьезное наказание.)
Больше Лейли не помнит ничего.
Она не помнит встречу с отцом Алисы; не помнит его соболезнования и заверения, что он всеми силами пытался переубедить Чаролесских Старейшин; не помнит предложение забрать ее с собой в Ференвуд.
Она помнит, что смотрела в стену.
Помнит – смутно – выражение ужаса на лице Оливера. Помнит, как он держал ее за руку, и помнит, как разглядывала его пальцы, пока он прощался.
Она не помнит, как уходили Алиса с Оливером.
Не помнит весь последующий день. Кажется, она просто села и замерла. Не шевелилась, не плакала. Но часы, которые она провела в ожидании папиной смерти, стали самыми долгими в ее жизни. И хотя позже днем она отправилась в город, чтобы повидать его один последний раз, она не может вспомнить, как туда добралась.
* * *Нельзя сказать, чтобы папу огорчила собственная кончина.
Лейли смотрела, как он машет ей с помоста; во всей его позе читалось глубокое смирение. Перед самой казнью он вел увлеченную беседу с духом, которого не видел никто, кроме них двоих. Смерть стоял рядом с папой – высокий и обходительный, – и привлек его ближе, когда папины глаза расширились, изо рта вырвался неожиданный булькающий кашель, и он наконец лишился способности говорить. Только тогда Смерть терпеливо ответил на все его вопросы.
Незадолго до финала папа улыбнулся.
Лейли с каменным лицом наблюдала, как у него обмякли колени, а тело сложилось внутрь,
