Шахид взмахом руки показала на двустворчатые двери.

– Внутри вы найдете подходящие наряды. Наслаждайтесь, дорогие мои. Смейтесь. Любите. Вспомните, что значит жить, и забудьте, пусть и всего на мгновение, что значит служить.

Аалея раздала позолоченные приглашения и повела аколитов через двустворчатые двери. За ними Мия обнаружила великое множество самых прекрасных платьев и сюртуков, которые она когда-либо видела. Лучшего кроя. Из роскошнейшего материала. Эшлин буквально нырнула в ряд с шелковыми корсетными изделиями; даже с Джессамины сошла привычная хмурая маска.

Мия с широко распахнутыми глазами бродила среди изобилия мехов и бархата, парчи и кружева. Прошли годы с тех пор, как она видела такие наряды вблизи. Еще больше с тех пор, как она надевала что-нибудь подобное. В детстве Мия посещала грандиозные балы и вечеринки, носила лучшие платья. Она помнила, как танцевала с отцом, стоя на цыпочках прямо на кончиках его туфель, пока он кружил ее по бальному залу дома какого-то сенатора. На секунду на нее нахлынули воспоминания. О жизни, которую она потеряла. О человеке, которым она могла стать, но так и не стала.

Девушка пробежалась пальцами по ряду масок, которые подготовила для них Аалея. Каждая была изготовлена в стиле вольто – овальная, закрывающая все лицо. Жемчужно-белая керамика, отделанная золотом, с тремя кровавыми слезами под правым глазом. Изысканная работа, мягкая, как бархат.

– Все это немного слишком, не находишь?

Мия обернулась и увидела рядом Трика, хмуро посматривающего на других аколитов. Осрик и Марцелл примеряли различные сюртуки и шейные платки, после чего кланялись друг другу и говорили: «После вас, сэр», «Нет-нет, после вас, сэр». Карлотта облачилась в платье изумительной ткани, которая переливалась разными оттенками, когда девушка крутилась на месте. Тишь с головы до ног был одет в первозданно-белое; его камзол был вышит блестящей серебряной нитью.

– Немного слишком? – переспросила Мия.

– Мы должны быть последователями Матери. А они ведут себя, как дети.

Честно говоря, Мие тоже было не по себе. Первый раз, когда Аалея отправила их в Годсгрейв, ее заперли в камере и избили до полусмерти по приказу Лорда Клинков. С тех пор они десятки раз путешествовали в Город мостов и костей, но Мия никак не могла избавиться от ощущения, что этот «подарок» слишком хорош, чтобы быть правдой. Но в конце концов она просто пожала плечами.

– Время от времени веселье никому не навредит. Попробуй. Возможно, тебе даже понравится.

– Херня, – прорычал он. – Я здесь не для веселья.

– Спокойно, мой мрачный центурион. – Мия выбрала одну из масок-вольто и приложила ее к лицу Трика. – Если ты улыбнешься, никто и не увидит.

Трик вздохнул, осмотрел стойки с мужскими нарядами. Жакеты и камзолы, сапоги с блестящими пряжками и сюртуки со сверкающими пуговицами.

– Я не слишком-то натаскан для таких событий, – признался он. – Аалея пыталась, но, по правде, я даже не знаю, с чего начинать.

Мия не смогла сдержать улыбку. Протянула ему руку.

– Что ж, тогда повезло, что у вас есть я, дон Трик.

В конечном итоге он хорошо справился. Хоть и было трудно найти что-нибудь подходящее, что хорошо сидело бы на столь широких плечах, в конце концов Мия подобрала Трику длинный позолоченный сюртук угольно-серого оттенка (судя по всему, нынче в моде у знати были темные тона). Пока он сидел и ерзал, она сплела его дреды в некое подобие нормальной прически и завязала на шее шелковый белый платок. Изучив результат ее трудов в зеркале, юноша неохотно кивнул. Эшлин громко присвистнула из-за угла.

Себе Мия выбрала дерзкое платье из потертого бархата насыщенного винно-багрового оттенка и дополнила образ головным убором – треуголкой из того же материала. Глаза подвела сурьмой. Губы накрасила бордовым. Аалея отдавала предпочтение красному, а Мия походила на нее цветом кожи, поэтому решила, что игра стоит свеч. Натянув длинные перчатки и накинув на плечи палантин из волчьего меха, она взглянула в зеркало и улыбнулась.

Эш снова присвистнула из-за угла.

Аколиты вернулись на яркий солнечный свет и на гондолах переплыли через канал. Пройдя через широкий причал и ворота палаццо Маркони, Мия застала прибытие остальных гостей – и на суденышках, и в каретах. Лошади фыркали и перетаптывались на месте от холода. Со стороны воды дул зябкий ветер, и при выдохе образовывался пар. Мия сильнее укуталась в волчьи меха, щурясь от бледно-красного солнца за завесой из облаков, и пожалела, что надела платье с открытыми плечами. Трик, шагая под руку с Эшлин, заметил, что Мия дрожит, и обнял ее свободной рукой, чтобы согреть.

Тогда Мия перестала так сильно жалеть о выборе наряда.

Все аколиты были в вольтах, их лица скрывались за гладкими керамическими масками. Пока они гуляли около входа, Мия обратила внимание, что другие гости одеты похожим образом, но ее глаза округлились от некоторых масок. Один джентльмен надел маску смерти, вырезанную из черной слоновой кости, в глазницах которой горели аркимические сферы. Яркая женщина отдала предпочтение маске-домино из перьев жар-птицы, которые будто вспыхивали пламенем под определенным углом освещения. Самая поразительная маска принадлежала молодой девчонке, почти подростку; она была длинной, из черного шелка, и полностью повторяла лицо владелицы. Шелк раздувался, как паруса на ветру, но даже когда все зашли внутрь, шелк продолжал волноваться, хотя ветра не было.

Их поприветствовали слуги с клеймами рабов на щеках и в форме, которая, должно быть, стоила больше, чем зарабатывал среднестатистический гражданин в год. Они проверили наличие приглашений, а затем повели гостей в большой вестибюль. Палаццо претора Маркони источал богатство; мраморные стены и золотые дверные ручки. Наверху кружились поющие люстры из двеймерского хрусталя, воздух наполняла тихая музыка, гомон сотен голосов, смех и шепот.

– Так вот как живет другая половина, – сказал Трик.

– Я не против провести тут часок-другой, – ответила Эш. – Раньше ты была одной из них, не так ли, Корвере? У них всегда все так броско?

Мия окинула взглядом роскошное убранство вокруг них. Мир, к которому она когда-то принадлежала.

– Я помню, что все были значительно выше, – наконец изрекла она.

Появились слуги с золотыми подносами. К вину в бокалах из двеймерского предлагались тонкие трубочки, чтобы гости могли пить, не снимая масок. Тарелки изобиловали сладкой выпечкой и засахаренными фруктами. Сигариллы и трубки, уже набитые грезной травкой, соседствовали со шприцами, наполненными чернилами. Взяв бокал, Мия побрела через вестибюль, зачарованная видами, звуками, запахами, и забыла об Аалее, своих подозрениях и тревогах. Когда они с Триком подошли к большим двустворчатым дверям, ведущим в бальный зал, им поклонился слуга в маске, изображающей личину шута.

– Ми дон. Ми донна. Можно узнать ваши имена?

Трик быстро достал приглашение, словно у него загорелся карман.

– Да, очень хорошо, – кивнул слуга. – Но мне нужно ваше имя, ми дон.

– …Зачем?

Наступила неловкая