Маузер несколько раз сменил наряд, перебирая вешалки с костюмами и объясняя, как каждый из них можно использовать. Переоделся в костеродного дона в хорошо скроенном сюртуке, с толстым кошельком в кармане. Затем в сенатора, облаченного в служебную мантию с фиолетовой отделкой и тайным кармашком для монет[65].

– А далее, – объявил Маузер, снова перебирая вешалки, – особая порода, которая дорожит своими трупами, как собаки костями. – Шахид надел через голову тяжелую белую робу и застегнул золотую цепь на шее. – Ваш старый добрый набожный священник Аа.

Маузер поднял три пальца в знак благословения и понизил голос на октаву.

– Пусть Всевидящий всегда освещает вас Светом, о дети мои.

Когда раздались смешки, он заговорил уже нормальным голосом.

– Ну-ну, смейтесь сколько влезет, аколиты. Но это настоящий наряд. Принадлежал священнику из Годсгрейва, с которым я встретился когда-то в молодости. Хотя он насладился встречей куда меньше меня. – Шахид окинул взглядом лица собравшихся послушников. – Итак, кого мы приговорим…

На лбу Маузера пролегли морщинки.

– Аколит, ты в порядке?

Все посмотрели на Мию. Девушка будто приросла к месту, ее взгляд не отрывался от медальона на шее Маузера. Солнца были изготовлены из разных металлов – розовое золото для Саана, платина для Саая, желтое золото для Шииха, – и от их вида Мию сильно затошнило. На лбу выступили капельки пота. Свет из витражного окна отражался от трех кружков драгоценного металла. Обжигая ей глаза. Мистер Добряк вздыбился в ее тени, запаниковал, задрожал, так сильно наполнившись страхом, что не смог испить ее. Но при виде Троицы Мию охватил не просто ужас. А настоящая физическая боль.

– Я…

– Ну же, дитя, это всего лишь одеяние священника.

Маузер шагнул вперед. Мия без всякого предупреждения попятилась, упала на колени и забрызгала пол, извергнув свой завтрак. Другие аколиты в отвращении отскочили. Три солнца ослепляли ее, и когда Маузер сделал еще один шаг, Мия даже зашипела, словно ошпаренная, и забилась под одним из столов, прикрываясь рукой от ослепляющего света, который, похоже, видела только она.

Трик направился было к ней, его глаза округлились от беспокойства. Джессамина ухмылялась. Эш выглядела ошарашенной. Другие послушники обменивались недоуменным бормотанием.

– Быстро все вышли, – приказал Маузер. – На сегодня урок окончен.

Группа неуверенно замешкалась, таращась на испуганную девушку.

– Пошли вон! – взревел Маузер. – Живо!

Толпа быстро ретировалась, Трик суетился вокруг Мии, как встревоженная сиделка, пока Маузер не рявкнул, чтобы и он уходил. Когда помещение опустело, шахид снял облачение и откинул его в сторону. Затем подошел к Мие, протянув руку, как к перепуганному зверьку.

– Ты в порядке, дитя?

Стоило Троице исчезнуть из виду, Мие сразу стало легче дышать. Сердце успокаивалось в груди, боль и тошнота отступали. Мистер Добряк подобрался и свернулся в ее тени, упиваясь страхом. Но ее руки по-прежнему дрожали, сердце продолжало колотиться.

– Я… Простите, шахид…

Маузер присел рядом с ней.

– Нет, это я должен перед тобой извиниться. Достопочтенная Мать рассказала мне о твоем фокусе с Солисом в Зале Песен. Браво, кстати говоря…

Улыбка шахида сползла, когда уголки губ Мии даже не дрогнули.

– Но она также поведала мне, кто ты. Я был беспечен. Прости меня.

Мия покачала головой.

– Я не понимаю.

– Прежде чем я перерезал ему глотку, мужчина, который носил Троицу, был примасом духовенства Аа. Этот медальон освятил великий кардинал. Благословленный правой рукой самого Аа.

– Дуомо?

Маузер покачал головой.

– Его предшественник. Но дело не в человеке, дитя. И не в одежде. Дело в вере во Всевидящего. Кардинал, благословивший эти солнца, был верующим. Настоящим последователем бога, изгнавшего саму Ночь с наших небес. Аа наделяет самых благочестивых слуг частью своей силы, очевидный пример – люминаты с их солнцестальными мечами. Но самые набожные священники могут вселить крупицу этой силы в предметы, к которым они прикасаются. Мне стоило догадаться, что подобная вещица может быть для тебя проклятием.

– Но почему?

Шахид пожал плечами.

– Тебя коснулась сама Мать, аколит. Не знаю, к лучшему или худшему, но она отметила тебя. Но я знаю, что Свет ненавидит свою жену. Как ненавидит и тех, кого она любит.

Мия часто заморгала, живот крутило до сих пор. Она чувствовала это так же ясно, как камень под собой. Глядя на эти три горящих круга, она ощутила ярость. Пламя. Злобу. Такое уже случалось раньше. Свет опалял ей глаза. Кровь алела на руках. Ослепляла.

«Не смотри…»

Маузер ласково похлопал ее по колену.

– На будущих занятиях я не буду доставать Троицу. Еще раз извини.

Шахид помог ей подняться на ноги, убедился, что она может стоять. Колени подгибались, голова слегка кружилась. Но, сделав глубокий вдох, Мия кивнула.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы лорд Кассий так реагировал на Троицу?

– Я не настолько глуп, чтобы надевать медальон в его присутствии, – улыбнулся Маузер.

– Если можно, я хотела бы с ним поговорить. Я никогда не встречала…

Маузер покачал головой, и вопрос так и не слетел с ее уст.

– Лорд Кассий покинул гору, аколит, – сказал шахид. – Он вернется на твое посвящение, но я сомневаюсь, что он почтит нас своим присутствием до того. Какие бы ответы ты ни искала, тебе придется их искать в одиночку. Хотел бы я рассказать тебе больше, но лорд Кассий – единственный даркин, которого я знаю, а глава Клинков предпочитает держать все в себе.

Мия поблагодарила его и вышла из Зала Карманов. Ее поступь все еще была нетвердой. Руки по-прежнему дрожали. Она остановилась за двустворчатыми дверями, закрыла глаза и прислушалась к призрачному хору, поющему во мгле. В темноте под веками все еще были отпечатаны три горящих круга, разум кружился от понимания, что каким-то образом она заслужила ненависть бога. Кто его знает как. Какой бы ни была причина, никто в Церкви, похоже, не знал настоящих ответов.

«Быть может…»

Мия направилась во тьму, борясь с тошнотой, горящие круги в глазах медленно угасали. Она думала, что, возможно, в этих стенах есть один человек, который знает нужные ей ответы. Но когда она подошла к высоченным дверям в библиотеку, то обнаружила их крепко запертыми. Девушка постучала, громко позвала летописца. Ответом была лишь тишина.

Вздохнув, Мия села на пол и прислонилась к двери. Достав тонкий серебряный портсигар из повязки, прикурила сигариллу. Выдохнула серый дым.

В глазах горели три солнца.

В мозгу пылали вопросы.

Но если она хочет разузнать правду о себе, похоже, придется делать это одной.

Тень зашевелилась у ее ног. Тихий голос прошептал в темноте:

– …Ты никогда не одна…

Глава 14

Маски

– Скорее бы уж Зал Зеркал, – буркнула Мия.

С инцидента в Зале Маузера прошла перемена. Она отмахнулась от вопросов Трика с Эшлин, беспокоившихся за нее, сочинив историю о том, как съела на завтрак тухлую селедку, и через несколько минут недоверчивых переглядываний парочка закрыла тему. У