«Правая рука самой Матери…»

Всю дорогу к своей комнате она хранила молчание, постепенно закипая. Почему Трик так легко завелся? Куда подевался тот тихоня, молча выслушивавший издевки в зале «Старого Империала»? Он потерял самообладание на глазах у лорда всей конгрегации! В первый же вечер! Его выходка могла закончиться смертью. Это не то место, где прощают ошибки.

Наконец, когда они подошли к двери, Мия не выдержала.

– Ты совсем свихнулся?! – прошипела она так громко, как только осмеливалась. – Что это было?

– Как твои ребра, Трик? – сказал он. – Я невольно стала свидетельницей того, как из тебя выбили все кишки. О, я в порядке, Бледная Дочь, спасибо за…

– А чего ты ждал? Это наша первая перемена в этих стенах, а ты уже разозлил шахида Солиса и, вероятно, самого опасного ассасина в Итрейской республике. И не будем забывать о приятеле-аколите, который настроен тебя убить.

– Он назвал меня коффи, Мия! Ему повезло, что я не пробил ему дыру в черепе.

– Что это значит?

– Неважно, – он вырвал руку из ее ладони. – Забудь.

– Трик…

– Я устал. Увидимся утром.

Юноша ушел, оставив Мию наедине с Наив. Женщина наблюдала за ней настороженными темными глазами, трепеща, словно мотылек у черного огонька. Мия нахмурилась, глядя на наполовину законченную головоломку перед собой.

– …Ты, случайно, не знаешь двеймерского? – спросила она.

– Нет. Но Наив уверена, что в читальне есть книги с переводом.

Мия закусила губу. Представила свою кровать с горами подушек и мягким меховым покрывалом.

– Она открыта в такое время?

– Библиотека всегда открыта. Но посещать ее без приглашения…

– Можешь провести меня туда? Пожалуйста?

Темные глаза женщины сверкнули.

– Как она пожелает.

Ступеньки и арки. Арки и ступеньки. Казалось, что Мия с Наив прошли километры в компании каменных стен. Девушка уже пожалела, что не выбрала кровать, – усталость, накопленная за время путешествия из Последней Надежды, начинала брать свое, и она быстро утомилась. Пару раз Мия теряла ориентацию – все коридоры и лестницы выглядели одинаково, и она безнадежно в них путалась.

– Как ты тут не теряешься? – спросила она у Наив.

Женщина провела рукой по спиралевидным узорам, вырезанным в стене.

– Наив читает.

Мия прикоснулась к холодному камню.

– Это слова?

– Больше, чем слова. Стихотворение. Песня.

– О чем?

– О том, как найти путь во мраке.

– Мне хватит и библиотеки. А то скоро мои глаза отправятся спать без меня.

– Тогда хорошо, что она уже на месте.

В конце коридора показались двустворчатые двери. Темное дерево испещрял тот же узорчатый мотив, что украшал и стены. Мия отметила отсутствие ручек, и предположила, что каждая дверь, должно быть, весит около тонны. Однако Наив легонько их толкнула, и створки широко распахнулись, не издав ни звука.

Мия вошла в библиотеку, и уже в третий раз за перемену у нее перехватило дух. Она оказалась на мезонине, с которого открывался вид на лес из богато украшенных полок из темного дерева, выстроенных как садовый лабиринт. На каждой полке стояли книги. Стопки книг. Горы книг. Океаны и океаны книг. Книги из пожелтевшего пергамента и совсем новые книги. Книги в кожаных, деревянных и лиственных переплетах; книги запечатанные и пыльные; книги толщиной с ее талию и тоненькие, как запястье. Глаза Мии загорелись, ногти впились в деревянные перила.

– Наив, не пускай меня туда, – выдохнула она.

– Почему?

– Иначе ты больше никогда меня не увидишь…

– Истину глаголешь, – отозвался сиплый голос. – Зависит от того, какой ряд ты выберешь.

Мия повернулась к обладателю голоса, увидела морщинистого лиизианца, облокотившегося на дальние перила. Он был одет в широкие штаны и потрепанный жилет. На крючковатом носу балансировали очки с невероятно толстыми стеклами, по бокам лысеющей головы топорщились в разные стороны два пучка белых волос, словно не могли определиться, какой путь – лучший для отступления. Спина была сгорблена в форме вопросительного знака. Во рту и за ухом торчали сигариллы. Он выглядел лет так на семь тысяч четыреста пятьдесят два.

Рядом с мужчиной стояла маленькая деревянная тележка с надписью «ВОЗВРАТ», наполненная книгами.

– Разве это мудро? – спросила Мия.

– Что? – удивился старик.

– Это же библиотека. Нельзя курить в чертовой библиотеке.

– Вот дерьмо…

Старик взял сигариллу, быстро ее осмотрел задумчивым взглядом и засунул обратно в рот.

– Что, если книги загорятся? – спросила Мия.

– Вот дерьмо-о-о-о-о-о-о, – протянул незнакомец, выдыхая облачко дыма, от которого у Мии защипало на языке.

– Тогда… можно и мне одну?

– Чего одну?

– Сигариллу.

– Ты ненормальная, что ли? – старик взглянул на нее через свои невероятные очки. – Нельзя курить в чертовой библиотеке. Что, если книги загорятся?

Мия засунула большие пальцы за пояс, наклонила голову.

– Вот дерьмо-о-о-о-о?

Старик вытащил другую сигариллу из-за уха, прикурил от своей и протянул ее девушке. Мия улыбнулась, вдохнула облачко дыма с клубничным ароматом и облизнулась, распробовав сладковатую бумагу. Наив махнула рукой в сторону старика.

– Наив рада представить летописца Элиуса, хранителя читальни.

– Хорошо? – поинтересовался старик.

– Хорошо, – кивнула Мия.

– Чудно.

Наив закашлялась в пелене дыма.

– Летописец, она ищет перевод одного двеймерского слова. Ей нужна книга на эту тему. Есть ли у вас такая в наличии?

– Несомненно – и много. Но если аколит хочет узнать лишь одно слово, вероятно, я могу сэкономить себе время и просто его перевести.

– Вы говорите на двеймерском? – полюбопытствовала Мия.

– Если под солнцами существует язык, которого я не знаю, можешь вырвать мне глаза и использовать как шарики, барышня[57].

– Что ж, уважаемый летописец, меня бы чрезвычайно прельстила мысль о прогулке по книжным рядам в любую другую перемену, но сейчас меня ждет очаровательная кроватка с мягким одеялом. – Мия щедро затянулась. – Так что, если помимо этого чудесного курева вы можете дать мне значение слова, я буду дважды перед вами в долгу.

– Скажи слово.

– Коффи.

– О-ох, – старик скривился. – Кто тебя так обозвал?

– Никто.

– Это хорошо… Погоди, ты сама так кого-то обозвала?

– Пока нет.

– Тогда не стоит этого делать. Это, по сути, худшее слово, каким только можно оскорбить двеймерца.

– Что оно значит?

– Приблизительно? «Дитя насилия», – Элиус выдохнул дым. – Самые отпетые двеймерские пираты имеют привычку… забавляться со своими пленными. Коффи – результат такой чертовщины. Полукровка. Бастард от женщины, которая не желала этого ребенка.

– Зубы Пасти! – ахнула Мия. – Неудивительно, что Трик хотел его убить…

Элиус потушил сигариллу о стену и спрятал окурок в карман.

– Это все, что тебе было нужно? Одно слово?

– Пока что да.

– Тогда я пошел по делам. Слишком много книг. Слишком мало столетий.

– Благодарю, летописец Элиус.

– Удачи с завтрашним уроком по пению.

Мия хмуро наблюдала за его удаляющейся горбатой спиной. Потушив свою сигариллу, посмотрела на Наив.

– Пора спать. Ты не могла бы быть так любезна и показать мне дорогу?

– Конечно.

Женщина вновь повела Мию по извилистому лабиринту. Через витражные окна проникал аркимический свет и пятнами ложился на камень. Мия могла поклясться, что обратно они шли другим путем – либо это, либо здешние стены перемещались. Ее мозг лихорадочно работал, как детали крутящегося механизма.

Правда ли то, что сказал Водоклик? Разве не может такого быть, что родители Трика