Принц Бифальт слушал не перебивая. Но слушал он вполуха. Уже не в первый раз принцу казалось, что он нащупал то шаткое основание, на котором стоял. Но масштаб описанной Амандис вселенной поразил его настолько, что ощущался чуть ли не как физическая боль. Границы были разрушены до основания, будущее представлялось размытым, как мираж. Принц не мог представить, какое место он займет, когда могучие заклинатели с далеких материков смогут пересечь широкие океаны, чтобы развязать войну. Какую роль он может сыграть – незначительный принц маленького королевства, у него-то и для защиты своей земли есть только ружья.

Но затем он взял себя в руки. Вне зависимости от его положения, значимости или незначительности, принц мог быть только тем, кем он был. Выбор отсутствовал. Масштаб мира не изменил ни его задачи, ни того, почему он взялся за нее. Принца касалось только то, что он мог понять. Он безжалостно повторял себе, что далекие континенты и враждебность неизвестных магов не имели к нему никакого отношения. Его проблемы все были здесь. Беллегер ослаб потому, что Амика обрушила на Беллегер Седьмую Казнь Марроу – и в этом был виноват не принц, не его отец и не его народ. Вина за это полностью лежала на тех магистрах, которых защищала Амандис.

И когда принц заговорил, он произнес:

– И этим они оправдывают свою подлость и лживые дела? – Голос его стал громче. – Оправдывают то, что презирают всех, не обладающих даром магии с рождения?

Принц хотел кричать, но простой крик не выразил бы всего, что в нем накипело. Ему были нужны слова, острые слова, которые ранили бы глубже клинка.

– Оправдывают то, что они принуждают несогласных следовать своей воле? Они сами тираны. Они только притворяются, будто не управляют, чтобы скрыть весь размах своей власти.

Служительница Духа какое-то время изучала его. Ее глаза, выражение ее лица, осанка – ничего не выдавало ее мыслей. Только тон.

– Это и есть ваш ответ? – холодно поинтересовалась она. – В таком случае я посоветую магистрам изгнать вас. Вы бесполезны для них. Вы бесполезны для Беллегера. Вам нет здесь места.

Принц Бифальт терпел достаточно. И он не собирался терпеть еще. Он был старшим сыном короля Аббатора. Он не позволит себе опустить руки только потому, что границы его мира изменились, только потому, что кто-то пытается его запутать и заставить забыть о преданности королю и Беллегеру. Магистры послали сюда Амандис, чтобы испытать его. Снова испытать его. Он ответит им тем же.

Одним рывком принц выхватил из ножен саблю и направил свой удар на шею ассасина.

Как он и ожидал, его клинок не коснулся ее. Еще прежде принц увидел быстрое движение. С невозмутимой легкостью Амандис отошла в сторону.

Но на удар не ответила. Она не достала кинжалов. Она ничем не угрожала ему.

– Это, значит, ваш ответ? – снова настойчиво спросила она. Спокойствие укутывало ассасина, как ее плащ.

Удовлетворившись на первое время, принц вернул саблю в ножны. Он не сводил с ассасина пристального взгляда.

– Нет. – Он нахмурился, чтобы скрыть свое восхищение. Ее бездействие сказало ему все, что он хотел знать. – Это было испытание. Меня самого постоянно испытывали без какой-либо на то благородной причины. Ты пришла, чтобы опять испытать меня. Я знаю, что ты можешь убить меня. Навыки твои похвальны. Теперь ты знаешь, что я не боюсь рисковать. Ты знаешь, что я не боюсь тебя.

Хотя принц и не сказал этого вслух, он узнал, что магистры боятся потерять его. Он должен был поверить, что враг их могуществен.

– А кроме того, – закончил он, – я хотел, чтобы ты заслужила мой ответ.

Этого она добилась. Ее самообладание – как и боевые навыки и сдержанность – было безупречно.

– Я даю тебе свое слово, – заверил принц ассасина. – Я не выполню своей угрозы. Я не буду гневить магистра Раммиджа. – Глубоко внутри принца трясло от ярости, но голос его оставался твердым. – Я подчиняюсь правилам этих тиранов. Я найду другой способ добиться своего.

«Когда вы скажете мне правду?»

«Тогда же, когда и вы, принц».

Его отец не одобрил бы действий своего сына – но он бы их понял.

На мгновение во взгляде Амандис промелькнуло удивление. Но оно быстро прошло: и принц Бифальт подумал, не показалось ли ему это. Кивнув ему в ответ, ассасин повернулась и пошла к двери.

Но там она остановилась.

– Доверьте Элгарта нам, – сказала она, выходя. – Ему ничего не угрожает, если только вы ничего не придумаете.

Не произнеся больше ни слова, Амандис ушла.

Принц смотрел ей в след. Казалось, прошло много времени, прежде чем он вспомнил, что нужно запереть дверь.

Принц сразу понял, что это угроза – угроза или предупреждение. Только он не мог решить, в чем она заключается.

Прошло несколько часов, прежде чем новый стук заставил принца подойти к двери.

За это время он успел убедить себя, что ему можно ждать только лжи и обмана. До его разговора со служительницей Духа принц верил, что она не унизится и не станет лгать. Теперь он знал больше. Ее заявления, что магистр Марроу и его друзья теурги боялись слабости Беллегера, были по меньшей мере бесчестными. Они сами – причина этой слабости: они снабдили Амику Седьмой Казнью. По какой-то причине, которую принц Бифальт и представить себе не мог, они желали поражения Беллегера. И если они могли убедить или чем-то приманить женщину вроде Амандис, или приказать ей, чтобы она лгала ради них, значит, в них не было правды.

Необычное чувство юмора? Без сомнения, магистры находили забавным потешаться над теми, кто был слабее их, над лишенными дара – над людьми вроде принца – над людьми, которых так легко можно было повести по ложному следу.

Это, без сомнения, и было сутью непрямой угрозы ассасина.

Эти выводы приводили принца в бешенство, но они же и успокаивали его. Они помогали ему очистить свое сердце от иллюзий, вспомнить, каким суровым он всегда старался быть, несмотря на все свои ошибки. Он больше не мучил себя вопросом, принесут ли ему и в самом деле книгу Гексина Марроу. Слово архивариуса ничего не стоило. Книги не будет.

Между тем принц Бифальт оставил свой гнев. Он найдет ему лучшее применение, когда представится такая возможность.

Подходя к двери, за которой кто-то стучал, принц ожидал увидеть за ней слугу, принесшего еду.

Но это был не слуга. В коридоре в одиночестве стоял глухой магистр Авейл. Обеими руками он прижимал к своему выдающемуся вперед животу тяжелый том. Волосы на его голове напоминали картину кораблекрушения. И он то ли потерял, то ли забыл нацепить свою обычную улыбку. Ее отсутствие говорило о душевном смятении заклинателя.

А может,