Сегодня Силла еще не одевалась и не умывалась. И сейчас вышла из дома и пошла к оранжерее растрепанная, в одном халате и тапочках. Ей было все равно.

Крики из вольеров становились все громче.

Сразу после похорон, думала она, от обезьян надо будет избавиться. Отдать в зоопарк, в какой-нибудь приют для животных… Бог знает, кому могут пригодиться шесть крикливых мартышек, умеющих (плохо) печатать на компьютере.

Силла открыла дверь кирпичной оранжереи викторианских времен и вошла внутрь. Стараясь дышать через рот, приблизилась к вольерам. Обезьяньи крики надрывали ей уши.

Обитатели первых пяти вольеров, как ни странно, сидели спокойно. Первый, Джефферсон, ел арахис и лишь проводил ее равнодушным взглядом, когда она прошла мимо. Вторая, Гвендолин (зачем Эйнсли давал им эти дурацкие имена?), сидела высоко на трапеции и недоуменно, пожалуй, даже испуганно оглядывалась. Компьютер ее почти утонул в экскрементах.

Весь шум и крик исходил из одного, самого дальнего вольера – от Бориса. Словно безумный, метался он по клетке, скакал с полки на пол и обратно, подбегал к своему компьютеру, прыгал на решетку, тряс прутья – и кричал, кричал, кричал…

Увидев хозяйку, Борис широко раскрыл пасть, оскалив мелкие острые зубы, подпрыгнул необычайно высоко – футов на десять и снова пронзительно заорал.

– Что такое, Борис? – спросила она.

Капуцин бросился к клавиатуре и с криками запрыгал вокруг нее.

«Хочет что-то мне показать», – поняла Силла.

Только тут она заметила, что на листе бумаги, торчащем из принтера, что-то напечатано.

Силла открыла вольер и осторожно вошла внутрь.

Взглянула на бумагу.

Затем на Бориса. И снова на единственный лист.

Снова перевела взгляд на Бориса – и могла бы поклясться, что капуцин улыбается ей широкой зубастой улыбкой.

На листе бумаги было напечатано слово. Одно лишь слово – без единой ошибки, большими буквами, жирным шрифтом, с восклицательным знаком в конце:

РАДУГА!

Глава 146

Воскресенье, 26 марта

Следующие два дня СМИ почти ни о чем другом не говорили. На первых полосах газет, в новостях по телевизору, в Интернете – везде обсуждалось необычайное явление. Давали комментарии астрономы и метеорологи. Некоторые газетные заголовки предсказывали Армагеддон. Что же произошло в 12.25 по Гринвичскому времени – и в то же самое время во всех остальных частях света?

Как появилась радуга в небе без дождя? Радуга на небе темном, как ночью?

Да еще и перевернутая?

СМИ фонтанировали теориями. Новостные каналы передавали интервью с очевидцами. Двое парней с рюкзаками на фоне сиднейского Оперного театра, задыхаясь от волнения, рассказывали про невероятную радугу – радугу с перепутанными цветами – посреди ночи! Пастух из предгорий Анд, с трудом подыскивая слова, пытался описать увиденное. Нефтяник с арктической буровой станции тоже стал свидетелем чуда. Как и японский китобой. И солдат у стен Кремля. И люди, павшие ниц на площади Святого Петра в Риме. И рыночные торговцы в Ираке. И багдадский имам. И метеоролог на Гавайях: он твердо заявил, что феномен, зарегистрированный им и его коллегами, попросту невозможен.

Поразительно было и другое: из миллионов фото- и видеозаписей феномена, сделанных по всему миру, не сохранилась ни одна! Все они либо не зафиксировались, либо были каким-то непонятным образом стерты.

Ученые по всему миру – в Китае, России, США, Африке, Австралии, Новой Зеландии, Японии, Европе, Скандинавии – не знали, что сказать.

Вместо них заговорили лидеры мировых религий. Папа Римский заявил прямо: это чудо, знамение небес. Архиепископ Кентерберийский высказался осторожнее. Произошедшее, по-видимому, противоречит всем нынешним научным знаниям. Он призывает ученых планеты сообща найти объяснение; а пока такого объяснения нет, «мы вправе думать, что стали свидетелями проявления Бога в физическом мире».

В субботу Росс отправился в Монмут, чтобы поговорить о происшедшем со своим другом Бенедиктом Кармайклом. Рассказал ему обо всем, что случилось с ним за эти дни. Напомнил прежние его слова: доказательством Бога может стать лишь то, что опрокинет известные нам физические законы.

– Что ж, посмотрим, к каким выводам придут ученые, – тактично и, на взгляд Росса, чересчур уклончиво ответил Кармайкл.

Ночь с субботы на воскресенье Росс провел у Салли в Бристоле. Ворочаясь на узкой и жесткой кровати в гостевой комнате, никак не мог уснуть. Медленно, страшно медленно часы отсчитывали минуты. То и дело он смотрел на циферблат. Три часа ночи. Четыре. Пять. Шесть. Четверть седьмого.

Когда он следующий раз взглянул на часы, было уже 7.20.

Росс поднялся, едва не наступив на Монти: тот спал у кровати, наслаждаясь полированными деревянными полами и белым ковром. Журналист плеснул себе водой в лицо, почистил зубы, затем натянул футболку, спортивный костюм и кроссовки, сунул в карман бумажник.

Монти вскочил и просительно заскулил.

– Ш-ш-ш-ш!

Из соседней комнаты Росса сонно окликнула Салли.

Приотворив дверь, он сказал полушепотом:

– Схожу за газетами.

– Возвращайся скорее! – пробормотала она.

– Спи, я недолго.

Ему не терпелось купить «Санди таймс» и прочесть свою статью. Росс всегда с нетерпением ждал выхода своих материалов; но сейчас был особый случай. Интересно, сколько места ему отвели? Неужели четыре полосы, как просил издатель? Вот это будет круто!

Сбежав по лестнице с третьего этажа, он надел на Монти поводок, проверил, что захватил с собой ключи и пакетик для собачьих отходов, открыл дверь и вышел на свежий утренний воздух. Над Бристолем занималась заря, однако тихий переулок был еще погружен в сон.

Росс перешел на бег. Монти весело трусил следом. В какой-то момент пес остановился, натянув поводок: ему захотелось обнюхать фонарный столб.

– Не сейчас! – сурово ответил Росс. – Успеешь еще!

Вместе сбежали они вниз по холму и вышли на улицу с магазинами. К большой радости Хантера, нашелся здесь и газетный киоск. Росс подошел к нему и скупил все национальные воскресные газеты.

Заголовок на первой полосе «Санди таймс» был посвящен, разумеется, таинственным пятничным событиям – внезапному солнечному затмению и странной радуге:

МИР ПОГРУЗИЛСЯ ВО ТЬМУ

Чтобы подчеркнуть важность этой новости, вся первая страница была в черном цвете, а поперек ее распростерлась семицветная радуга.

К большому разочарованию Монти, от газетного киоска Росс поспешил обратно к дому Салли.

– Не огорчайся, дружище! Как следует погуляю с тобой позже, обещаю!

Монти лишь грустно посмотрел на хозяина. «Сколько раз я это слышал!» – ясно читалось в собачьих глазах.

Когда Росс вернулся, Салли уже проснулась и включила телевизор. На экране шли без звука утренние новости.

– Привет, мой герой! – поздоровалась она. – Ну, что?

– Купил, сейчас посмотрим.

– Отлично! А в девять включим «Шоу Эндрю Марра». Не сможет же Марр о таком промолчать!

Росс сложил все газеты стопкой на кухонный стол и принялся листать «Санди таймс». Страница за страницей – все только о тьме, объявшей мир в пятницу. И о чудесной, таинственной, немыслимой радуге.

Теории от ученых по всему земному шару.

Выступления озадаченных политиков.

Свою историю Росс нашел лишь на двадцать третьей странице.

Ужатую до крошечной колонки.

Он смотрел на то, что осталось