– Мистер? – спрашивает мальчишка. – Вы Иисус?
– Если бы, – отвечает через плечо экс-бюрократ, удаляясь, и мальчишка сдвигает пакеты, освобождает одну руку и машет на прощание в спину мужчине, пока камера – оказывается, установленная на последнем вагоне электрички в 08:16,– отъезжает от платформы и набирает скорость.
«Помаши бюрократу на прощание» – бессменный любимчик Марио среди всех развлечений их покойного отца, возможно, из-за какой-то несовременной искренности. Хотя Марио он всегда доказывал, что это, по сути, сопли, втайне он нравится и Хэлу, картридж, как нравится и представлять себя на месте персонажа экс-бюрократа, который неторопливо едет домой, навстречу онтологической гибели.
В качестве странного самобичевания Хэл также планирует обречь себя на ужасные «Зубастый юмор» и «Детские фотографии знаменитых диктаторов», а для контрольного выстрела – на один из посмертных хитов Самого, картридж под названием «Кровавая сестричка: Крутая монашка», тот всегда казался ему необоснованно кровавым и перегруженным, но Хэл не имеет ни малейшего представления, что фильм родился из краткого и неприятного опыта Джеймса О. Инканденцы в бостонских АА, в середине 90-х до э. с., где Сам продержался два с половиной месяца и в конце концов постепенно откололся, спугнутый упрощенческими задвигами про Бога и догматичной подоплекой. Без Боба Хоупа Хэл сплевывает куда выше нормы, а еще предпочитает держать мусорку поближе на случай, если его стошнит. Сегодня днем у него как отрезало кинестезию, играл практически по приборам: не чувствовал мяча на палке. Тошнота никоим образом не связана с просмотром картриджей отца. Весь последний год его рука была продолжением разума, а палка – продолжением руки, чувствительная к малейшим дуновениям. Каждый картридж – прилежно надписанная черная дискета; для удобства все они перечислены на планшете у стеклянного яйцевидного шкафа и помещены в слоты, только и ждут загрузки и цифровой расшифровки.
14 ноября Год Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд»
Б. Т. Краузе: Сев. Кембридж: это пресловутое коварное ощущение хорошего самочувствия после припадка. Это разбитое, легкомысленное ощущение, как будто повернулось колесо Фортуны после нейроэлектрического события. Бедный Тони Краузе очнулся в скорой помощи, без рептильей кожи и недержания и вроде бы здоровый как бык. Лежал и флиртовал со склонившимся над ним небритым санитаром – фонтанировал похабными каламбурами по поводу «признаков жизни» и «реакций», пока санитар не вызвал по рации приемный покой Кембриджской городской, чтобы отменить носилки. Манипулировал щуплыми ручонками в пародии на минимальное мамбо. Отмахнулся от предупреждения санитара, что ощущения хорошего самочувствия после припадка печально известны коварностью и скоротечностью.
И потом еще малоизвестное преимущество статуса нуждающегося и обладания просроченным медполисом, который даже не на твое имя: в больницах тебе оказывают какое-то неожиданное уважение; в местах вроде Кембриджской городской больницы снимают шляпы перед твоим нежеланием оставаться; вдруг доверяются твоему субъективному диагнозу собственного состояния, которое после приступа, как тебе кажется, идет только на улучшение: снимают шляпы перед твоим донкихотским настроем: к сожалению, больница не бесплатная, зато страна – свободная: здесь уважают твои желания, делают комплименты твоему мамбо и отпускают с богом.
Но кстати, хорошо, что не видишь, как при этом выглядишь.
И какое прозорливое местоположение у Кембриджской городской больницы: всего восемь кварталов прогулочным шагом по Кембриджстрит и потом на юг по Проспект, на ментоловом осеннем воздухе, через площадь Инмана и до самого «Антитуа Интертейнмент» – наверное, последнему месту, где обновленного молодого человека с гендерной дисфорией на диагностической белой полосе после приступа, хотя и малость нетвердо стоящего на ногах, встретят хоть с какими-то теплом, фармакологическим кредитом, после происшествий с Во, библиотекой Копли и сердцем.
Большой кирпичный пирог больницы позади Краузе – в сиреневых сумерках. Звонкий цокот его каблуков по тротуару, боа полуформально наброшено на плечи и сбегает по рукам, ладонь придерживает красный кожаный воротник у горла, голова держится высоко и сама по себе, твердый взгляд встречает с пресыщенным чувством собственного достоинства глаза прохожих. Достоинство человека, восставшего из пепла Отмены и теперь, на белой полосе, оптимистично глядящего в будущее, где ждут потенциально заботливые канадцы. Очаровательное и потенциально в не столь отдаленном будущем привлекательное существо с обновленным мировоззрением встречает глаза пешеходов на пл. Инмана, резко сворачивающих в сторону от остаточных запахов кабинки мужской уборной и рвоты из подземки – пепла, из которого его спасли и он снова восстал, здоровый как славный теленок. Над четырьмя шпилями церкви перекосилась корка луны. А возникающие звезды, как кажется после припадка, – йо-йо: Бедному Тони кажется, что он может их отбросить и снова привлечь по мановению руки.
Вот как Бедный Тони Краузе, Сеструха Лола и Сьюзан Т. Крыса стали наемными симпатизантами того, что угрюмый Бертран Антитуа предложил называть «Front-Contre-ONANisme»: за пухлую пачку на шестерых Сеструха Лола, Сьюзан Т. Крыса, Б. Т. Краузе, Пилотка Бриджет, Эквус Риз и покойный Стокли («Темная Звезда») Макнейр надели идентичные красные кожаные куртки, огненно-рыжие парики и шпильки и торчали в лобби отеля «Шератон Коммандер» на Гарвардской площади с шестью мужиковатыми женщинами в таких же париках и куртках, когда во вращающиеся люцитовые двери «Коммандера» вошел андрогинный квебекский инсургент, которому его/ее красная кожаная куртка шла так, что Пилотка Бриджет от зеленой зависти впился ногтями в ладони, уверенно ворвался в заполненный бальный зал «Эполет» и плеснул вонючими полужидкими фиолетовыми отходами из миниатюрного сувенирного контейнера для перемещения мусора в лицо канадского министра внутрионанской торговли, тот выступал перед американской прессой с ростры в форме кленового листа. Затем участники отвлекающего маневра истерически носились по лобби, все двенадцать, а потом бросились во вращающиеся двери и врассыпную по дюжине разных векторов, пока из бального зала и лобби с людьми в белых костюмах, с наушниками и полуавтоматическими «Кобрей M-11» на хвосте ретировался андрогинный квебекский метатель отходов, чтобы охранники видели, как в разных направлениях уносятся идентичные двуполые фигуры на шпильках, и запутались, кого преследовать. Сьюзан Т. Крыса и Бедный Тони познакомились с братьями Антитуа – из которых только один мог или хотел говорить и которые руководили диверсионными аспектами операции в «Шератон Коммандер» и, очевидно, подчинялись другим квебекцам с более высоким IQ – Краузе и С. Т. К. познакомились с ними в таверне «У Райла» на площади Инмана,
