что тут-то твоей образовательной системе третьего мира, как ни грустно, срочно не помешала бы обширная подтяжка, что ли. А еще именно в этот момент в проблеме безотходности синтеза наш славный оптический основатель, экс-папка Инка, несчастный рого…

– Я знать, кого ты иметь.

– Короче говоря, Сам в этот момент и сделал свой последний неоценимый вклад в государственную науку, после того как бросил разрабатывать отражатели нейтронов для оборонки. Ты наверняка видел копролитовую табличку в кабинете Тэвиса. Это из КАЭ, папке Инкстера, за, типа, неоценимый вклад в энергию отходов.

– Основание, по которому я оказаться на лестнице и стать дезориентированный, быть визит в уборную. Это быть давно.

– Потерпи секундочку, я же немногого прошу. Да тебя бы тут даже не было без папки Инка, между прочим, имей уважение. Чувак помог разработать такие особые голографические преобразования, чтобы команда по исследованию кольцевания могла изучить поведение субатомов в очень ядовитых средах. При этом не отравившись.

– Они, таким образом, изучать голографические преобразования яда, а не яд.

– Мэнсон в корпоративной сауне,[165] Арс. Такой получился оптический перчаточный бокс. Максимальная профилактика.

– Прошу меня руководить.

– Вот, но, например, знают ли в твоей стране, что вся кольцевая теория о таком синтезе, что производит отходы, которые становятся топливом для процесса, отходы которого становятся топливом для синтеза: что вся эта физическая теория родом из медицины?

– Что это значить? Из аптеки медицины?

– Из науки медицины, Арс. Твоя часть мира теперь принимает кольцевую медицину как само собой разумеющееся, но вся идея заражать раком сами раковые клетки всего пару десятилетий назад предавалась анафеме.

– Анафеме?

– Ну то есть типа была радикальной, маргинальной. Гребанутой. Высмеяли до коликов всей, в кавычках, мейнстримной уважаемой наукой. У которой самой представление о лечении было – отравить все тело, а потом уж разбираться, что осталось. Хотя кольцевая химиотерапия вправду поначалу была реально двинутой. Можешь посмотреть ранние микроснимки, – у Шахта с ними целый постер, который он все не снимает, хотя уже всех задолбало, – ранние микроснимки раковых клеток, которых кормят с ложечки микромассивными порциями пережаренной свинины и диетической газировки, заставляют курить микромальборо, не отрывая при этом от крошечных сотовых телефонов…²³⁸

– Я переминать сперва одну ногу, потом другую ногу.

–. но и из этой микромедицинской модели последствовала равно радикальная идея, что а вдруг можно достичь кольцирующего синтеза с высоким количеством отходов, если бомбить крайне токсичные радиоактивные частицы массивными дозами чего-нибудь еще токсичней, чем сами радиоактивные частицы. Синтез, который работает на яде и производит относительно стабильный фторид плутония и тетрафторид урана. Оказывается, все, что нужно, – просто доступ к мозговзрывательным объемам токсичного материала.

– Следовательно, естественно поместить синтез в Великой Впадине.

– Так точно и яволь. Вот тут и начинается абстрактная преисподняя, и я просто сокращу теорию до факта, что единственный облом во всем процессе в плане окружающей среды – итоговый синтез оказывается таким жадно эффективным, что высасывает все токсины и яды из окружающей экосистемы до последнего, все ингибиторы органического роста на сотни километров в радиусе по всем направлениям.

– Посему тревога и миф восточной Впадины.

– Получаешь на выходе окружающую среду такую плодоносно буйную, что жить там практически невозможно.

– Тропический лес на анадическом стероболике.

– Ну почти.

– Отсюда хищные дикие хомяки, насекомые размера «Фольксваген», инфантильный гигантицизм и немачетируемые области лесов мифической восточной Впадины.

– Да, Арс, и получается, что необходимо постоянно подбрасывать в огонь токсины, чтобы разнузданная экосистема не расползлась и не захватила более экологически стабильные зоны, настолько переработав весь яд атмосферы, что мы задохнемся от чистого воздуха. Ну и прочая, и прочая. В общем, вот почему катапульты ЭВД работают из зоны метрополии на север.

– В восточную Впадину, чтобы она быть в узде.

– Ну видишь, как все сходится?

– Мистер Торп выразить крайнее разочарование, если я прибежать к удалению повязки для местонахождения уборной.

– Арс, я все слышу. У меня со слухом хорошо. Хватит мне по ушам ездить. Главное, что тебе надо запомнить, если столкнешься с Уотсоном, – циклический эффект доставки отходов и синтеза. Катапульты работают когда?

– Даты, которые в каждом месяце есть простые числа, до полуночи.

– Что и предотвращает буйство природы, которое может случиться, когда закончатся все токсины. Побочный эффект – восточная часть Сетки 3 несколько раз за месяц превращается из джунглей в пустошь и обратно. В первую неделю месяца особенно стерильная, а в последнюю – рай на земле.

– Словно значительно ускорить само время. Словно сама природа отчаянно хотеть нанести визит в уборную.

– Феномен акселерации, эквивалентный, кстати, невероятному замедлению времени. Мнемонический стишок, которому Уотсон пытался научить Сопло, звучит так: «Был пустырь – стал лес дремучий: все во времени тягучем».

– Децелерация времени, я понимать.

– И вот Сопло говорит, это-то его и доконало, в концептуальном плане. Говорит, что он китайский ежик, если может понять концепт времени в движении, в концептуальном плане. Поэтому он и ступорит со всей кольцевой моделью в целом. Признаю, она абстрактная. Но ты бы его видел. Пол-лица в судорогах, вторая половина, с родинкой, просто висит и таращится, как кролик перед удавом. Лайл пытается очень медленно провести его по самым детсадовским принципам относительности времени в экстремальных биологических условиях. Между походами Сопли в сауну. Ирония для Соплежуя в том, что ему даже не надо разбираться в темпоральных потоках, раз уж у самого Уотсона при мысли о них лоб волнами идет.

– Прошу не вынуждать меня, Идриса Арсланяна, умолять.

– Естественно, по сравнению с восточной Впадиной то, что Инк зовет элиотовскими бесплодными землями западной Впадины, – совсем особая статья на ярком коленкоре.

– Я позволять говорить мне сколь угодно долго, если говорить это над фаянсом в уборной. Я вне терпежа.

– А интересный поворот у нас наклевывается, Ид.

– Я умолять с высокой температурой. Моя родная культура взирать на умоляние как повадку низкой касты.

– Хм-м. Арс, я тут стою и мне кажется, мы можем, наверное, помочь друг другу.

– Я совершать никаких незаконных или унизительных актов. Но я, если вынудить, готов умолять.

– Забей. Я размышляю вслух.