что Эрик Клиппертон – выходец из Кроуфордсвилля, Индиана, где его Ма была валиумной наркоманкой на последней стадии, а Па – бывший соевый фермер, потерявший зрение во время знаменитого града 94-го до э. с., – теперь целыми днями чеканил прикрепленный к деревянной ракетке красный резиновый шарик на эластичной нитке – без особого успеха, по понятным причинам; транквилизированные и слепые Клиппертоны даже понятия не имели, куда Эрик исчезал почти каждые выходные, и верили россказням сына, что высокие награды на полках – с его внешкольного фриланса дизайнером теннисных наград, – родители, очевидно, были не самыми яркими лампочками в великом родительском световом шоу США. Погребение состоялось под грозовыми тучами в Видерсбурге, штат Индиана, на бесплатном кладбище, и Сам пропустил Индианаполис и взял Марио на первые из двух на данный момент похорон в его жизни; и, наверное, трогательно, что Инканденца внял просьбе Марио ничего не снимать и не документировать, на похоронах, для документалки Самого о юниорском теннисе. Марио наверняка все изложил Лайлу, уже в качалке, но Хэлу и Маман он не сказал ни слова; а Сам уже не вылезал из клиник реабилитации, так что к тому моменту его нельзя было считать надежным источником информации по любой теме. Но Инканденца позволил Марио настоять, чтобы на месте происшествия в общежитии после того, как энфилдские Органы пришли, осмотрелись, нарисовали меловую эктоплазму вокруг раскинутого тела Клиппертона и что-то записали в блокнотики на спиральках, которые сверяли друг с другом с ненормальной аккуратностью, а фельдшеры неотложки положили Клиппертона в огромный резиновый мешок и вынесли на носилках с выдвигаемыми ножками, которые пришлось сложить на ступеньках, не убирался никто, кроме него. Лайла к тому времени и след простыл. Брадикинетичному Марио потребовалась вся ночь и две бутылки «Аякс Плюс», чтобы со своими скрюченным ручками и квадратными ножками вычистить комнату; 18-летние девушки в комнатах по соседству слышали, как он падает и опять поднимается, снова и снова; и в итоге сверкающую комнату с тех пор держали запертой, за дверью с табличкой и дурновкусно выполненной надписью, – только у Г. Штитта хранится особый ключ, и когда юниор ЭТА начинает слишком громко ныть о каких-либо трудностях или превратностях теннисной судьбы, ему предлагают пойти передохнуть малец в люксе Клиппертона, может, поразмышлять о каких-то других путях к успеху, в которые не входят отверженное самосовершенствование, затягивание ремня на пару дырочек и тяжелое ежедневное вкалывание ради далекой цели, после которых можно, если, конечно, доберешься, спокойно жить дальше.

Фразочку, что Дон Гейтли «загорает на стороне», ввела в оборот заместитель директора Эннет-Хауса Энни П. Пять раз в неделю по утрам, вне зависимости от того, выпадает ему ночная смена или нет, к 04:30 он уже обязан ехать по зеленой ветке в центр, чтобы потом еще двумя поездами добраться на вторую работу в Шаттакском приюте для бездомных мужчин в разбомбленном Джамайка Плейн. В трезвой жизни Гейтли стал уборщиком. Он протирает широкие заставленные койками этажи средствами против грибка и вшей. А также стены. Он выскребает туалеты. Относительная чистота туалетов Шаттака может даже удивить, пока не зайдешь в душевую, со всем своим оборудованием и маской для лица. Половина мужиков в Шаттаке – с вечным недержанием. В душевой отходы жизнедеятельности появляются на гребаной ежедневной основе. Ставрос разрешает нацепить на головку душа промышленный шланг и смывать большую часть говна издали, прежде чем зайти со шваброй, щетками и средствами, ну и маской.

Уборка Шаттака занимает всего часа три, с тех пор как у них с напарником все схвачено. Напарник Гейтли – одновременно владелец клининговой компании, которая по контракту с Содружеством Массачусетса занимается обслуживанием Шаттака, мужик сорока-пятидесяти лет, Ставрос Лобокулас, странноватый, с длинным мундштуком и впечатляющей коллекцией каталогов женской обуви, стопки которых он хранит за сиденьями в кабине своего внедорожника.

Так что где-то в 08:00 они обычно уже заканчивают, по контракту получают за восемь часов (Ставрос Л. платит Гейтли только за три, но это все в конвертах), и Гейтли возвращается на станцию «Гавернмент центр», чтобы сесть на зеленую ветку на запад по авеню Содружества к Эннет-Хаусу, где натягивает на глаза черную маску и дрыхнет до 12:00 и дневной смены. Сам же Ставрос Л. уделяет пару часов изучению обуви (Гейтли надеется, что каталоги ему нужны только для этого – изучать), а потом должен ехать в «Гостиницу на Пайн-Стрит», самую большую и грязную ночлежку для бездомных во всем Бостоне, где Ставрос и еще пара отчаянных долбанашек из других «домов на полпути», которые Лобокулас прочесывает в поисках дешевой рабочей силы, тратят четыре часа на уборку и потом предъявляют счет за шесть.

Обитатели Шаттака страдают от всех физических, психологических, аддиктивных и духовных заболеваний, какие только можно придумать, специализируясь при этом на самых омерзительных. Тут тебе и калоприемники, и безудержная рвота, и циррозный стул, и отсутствующие конечности, и деформированные головы, и недержание, и саркома Капоши, и сочащиеся болячки, и всякие разные степени истощения, дефицита импульс-контроля и хворей. Шизофрения тут как бы норма. Мужики с белой горячкой обращаются с нагревателями как с телевизорами и оставляют на стенах общих спален картины из кофейных брызг. Всюду стоят промышленные ведра для дневной рвоты, к которым местные относятся, как гольфисты к лункам на поле, целясь в их приблизительном направлении издали. Есть один как бы отгороженный и скрытый от глаз угол, вблизи от шкафчиков для ценностей, где по стенам всегда медленно стекает сперма. И причем многовато спермы для одного или двух мужиков. Здесь от всего несет смертью, как бы ты ни изощрялся в уборке. Гейтли прибывает в приют в 04:59:59 и просто сразу на хрен отключает голову, будто в его голове есть рубильник. Там он экранирует информацию просто-таки на полную катушку. Койки в спальнях провоняли мочой и отличаются повышенной активностью насекомых, заметной невооруженным глазом. Госработники, которые следят за приютом по ночам, с мертвыми глазами, гоняют под стойкой софт-порно и все примерно одного размера и комплекции с Гейтли, и уже подходили к нему на предмет самому здесь поработать, не раз, например в ночную, следить, и он отвечал «Спасибо за предложение», и всегда пробкой вылетает оттуда в 08:01, и едет по зеленой на холм с полностью перезаряженной батарейкой Благодарности.

Уборка в Шаттаке для Ставроса Лобокуласа – черная работа, Гейтли повезло ее отыскать всего за три дня до месячного дедлайна на поиск честной работы, еще жильцом, и с тех