Мадиба сразу понял, к чему я клоню.

– Я был уже взрослым мужчиной, – ответил он. – КОГДА ПОДНИМЕШЬСЯ В ГОРЫ И СТАНЕШЬ МУЖЧИНОЙ, БУДЕШЬ САМ РЕШАТЬ, ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ ЛУЧШЕ. А ДО ТЕХ ПОР – СЛУШАЙСЯ СТАРШИХ.

В июне 1999 года, когда мне было шестнадцать, Мадиба ушел с поста президента, всецело поддержав своего преемника Табо Мбеки. Он с самого начала говорил, что не собирается занимать пост дольше одного срока (пяти лет), и сдержал слово. В своей прощальной речи парламенту он говорил о новой эре в ЮАР. Он бесконечно гордился достижениями страны, но считал преобразования главным образом заслугой народа, который выбрал «воистину законный путь революции».

– Я сам – дитя Африки и ее заветной мечты о возрождении, которая, наконец, воплотилась, и теперь все ее дети могут играть вместе под одним солнцем.

Старик испытывал огромную радость и волнение по поводу нового этапа своей жизни, а когда он произнес следующую фразу, зал взорвался от хохота:

– Мы снова повысили пенсии по старости, и я этому очень рад. Когда я был в Швейцарии, в Давосе, на пленарном заседании, я сказал, что через несколько месяцев буду стоять у дороги и просить: «Помогите! Я безработный, без денег и недавно женился!»

Он не покинул политику и нашел себе новое место на мировой арене, но теперь его дети и внуки были для него на первом месте. По-прежнему каждый день ему звонили множество людей, а посетители приходили по самым разным вопросам, но теперь он мог себе позволить выбирать, какие из этих вопросов действительно его интересовали, что невозможно было себе позволить во времена, когда он был президентом, тем более первым чернокожим президентом. Для меня главным плюсом было то, что он теперь больше времени проводил дома. Но был и минус – теперь от него ничего нельзя было скрыть. Мне стало все сложнее оправдывать высокие ожидания Мадибы, ложиться спать ровно в десять, выдерживать его жесткие нравоучения. Я знал, что, по его мнению, путешествия – важная часть всестороннего образования, поэтому на следующий год после его ухода с поста президента мы с Квеку убедили его, что должны вместе с нашим кузеном Зондвой впервые отправиться в Америку.

Я уже был в Гонконге с Мандлой, когда мне было тринадцать, и еще шесть недель провел в Париже с Селемой, своим старым другом из школьной банды. Его мать находилась там в качестве посла ЮАР и зорко следила за тем, чтобы наша поездка была сбалансирована между качественным досугом и образованием. Я считал себя космополитом, хорошо ориентирующимся за границей. Мадиба был не так уверен на сей счет, поэтому, когда мы закинули удочку, он ответил:

– Хорошо, но Мандла поедет с вами и будет за вами приглядывать.

Мы с Квеку переглянулись. Это было все равно что попросить койота приглядеть за луговыми собачками. Но зато мы покатаемся на американских горках в «Диснейленде» – остальное не так важно.

– Отлично, – отозвались мы. – Мы согласны.

– И возьмите с собой Мбусо и Андиле, – добавил Старик. – Тогда и вам будет за кем приглядывать.

С этим мы тоже согласились. Мбусо было девять – он не доставит много хлопот и будет делать то, что скажут, а семилетний Андиле будет повторять все за Мбусо. А мы с Квеку и Зондвой будем как три мушкетера. Что до Мандлы, то он наверняка будет больше занят своими делами, так что мы будем свободны, предоставлены сами себе и должны будем лишь следить за младшими. И вот мы все отправились в Америку.

В некоторой степени мы оказались правы насчет Мандлы. У него были свои дела, и постоянный контроль за тремя несовершеннолетними балбесами в них явно не входил. В наше Большое братское путешествие он взял свою девушку, что для нас было полной неожиданностью и должно было уже тогда навести на мысль, что эта поездка затевалась вовсе не ради нас. Мы проглотили это и лишь потом поняли, что все деньги у него. А в Америке денег нужно много. Он не желал давать нам ни копейки, и даже на мороженое приходилось каждый раз чуть ли не подавать прошение, как будто он был королем. Предполагалось, что мы купим себе одежду, но когда зашла об этом речь, Мандла сказал Квеку:

– Вы уже потратили свое на диски.

Заметив, сколько он тратит на свою девушку, мы поняли, что нас жестоко обманули. Путешествие шло совсем не так, как мы ожидали. Это было начало конца моих отношений с Мандлой – и не из-за бюджета поездки, просто именно тогда я увидел его в истинном свете и понял, что он никакой не Принц из Беверли-Хиллз, который был моим кумиром столько лет.

Но в остальном мы, три мушкетера, отлично провели время и даже побывали в «Диснейленде». Это было главным событием поездки. Мбусо и Андиле были в самом подходящем возрасте для этого парка развлечений, а главный плюс похода с малышами в такие места – это то, что можно самому вести себя как ребенок. Мы испробовали все горки, ели всякую всячину и фотографировались с диснеевскими принцессами. Было очень весело.

Под вечер мы стояли в очереди на «Космическую гору». Очередь туда была практически бесконечной, но команда «Дисней» сделала все, чтобы никто в ней не заскучал, выстроив ряды экранов с информацией о космосе и его освоении. Мы с Квеку и Зондвой с огромным удовольствием изучали их. Вдруг парень, стоявший перед нами, повернулся и спрашивает:

– Ребят, а вы откуда?

Наверное, он услышал, что мы разговариваем по-английски, но при этом речь наша отличается от американской.

– Из ЮАР, – ответил я, думая, что он хочет познакомиться.

– Ух ты! И как, большие там львы?

– Что? – не поняли мы с Квеку.

– Я говорю, львы в Африке. Они большие?

– Чувак, я же не в зоопарке работаю, – ответил я. – Откуда я знаю, какие там львы?

Он отвернулся, не ответив на вопрос, но я уже знал ответ. Мы были черные. Из Африки. Естественно, мы выросли в джунглях. Как бы вы представляли себе Африку, если бы знали о ней только из диснеевских мультфильмов начала 2000-х годов. Нечто среднее между «Книгой джунглей» и «Королем Львом». Балу и Маугли. Обезьяны-джазмены, которые говорят: «Я хочу быть таким, как ты», – и Король-лев, поднимающий маленького Симбу, перед которым преклоняются все остальные животные и поют «Circle of life». Я искренне верю в то, что тот парень хотел быть вежливым, показать интерес и преодолеть культурный барьер. А когда его спросят: «Ты расист?» – он обиженно и потрясенно ответит: «Нет, конечно! Смотри, я болтаю с чернокожими парнями в очереди. Разве не видно, что я не расист?»

Не стану даже притворяться, что в том возрасте я