Сартак пожал плечами:

– Моя родня – это Кадара. Руккины. Что касается кровных родственников… Трудно любить тех, с кем в один прекрасный день придется сойтись в смертельной схватке за власть. Любовь не может существовать без доверия.

Он улыбнулся своей рукке:

– Кадаре я доверяю безоговорочно. Я готов отдать за нее жизнь, а она – за меня. Но могу ли я то же самое сказать о братьях и сестрах? О родителях?

– Грех так говорить, – вырвалось у Несарины.

– Зато это правда. У меня хотя бы есть Кадара. Руккины. Могу лишь пожалеть своих братьев и сестер. Они лишены такого счастья.

«Он – хороший человек, – подумала Несарина. – Этот принц… хороший человек».

Она подошла к арке, не имевшей ограждений. В двух шагах крыша обрывалась и начиналось воздушное пространство. Несарина только сейчас по-настоящему ощутила высоту минарета.

– Вскоре я улечу отсюда. В горы, к руккинам, – тихо сказал Сартак. – Буду искать сведения обо всем, о чем мы с тобой говорили тогда, возле Торры.

Несарина обернулась через плечо. Нужные слова исчезли. И смелость куда-то подевалась.

В лице принца ничего не изменилось, когда он добавил:

– Твоя родня наверняка обезглавила бы меня за такое предложение, но… хочешь полететь вместе со мною?

«Да!» – готова была выкрикнуть Несарина. Но вместо этого спросила:

– Надолго?

Время играло против нее. Против них с Шаолом. Гоняться за ответами, когда в столице полным-полно опасностей…

– На несколько недель. Не более трех. Я стараюсь держать моих воздушных воинов в должном напряжении. Если я надолго отлучаюсь, они расхолаживаются. Так что путешествие послужит двум целям.

– Мне… нужно это обговорить с господином Эстфолом.

Минувшей ночью она пообещала Шаолу: они будут и дальше действовать сообща. Обдумывать стратегию действий, взвешивать преимущества и недостатки своей стратегии, предусматривать возможные ловушки. Они по-прежнему служили общему делу и стояли под одним знаменем.

Сартак понимающе кивнул, словно уже прочитал ответ у нее на лице:

– Конечно. Но я лечу уже совсем скоро.

Несарина услышала шаги и учащенное дыхание слуг, поднимавшихся в гнездо. Они несли мешки со съестными припасами и все необходимое для путешествия.

– Прямо сейчас?

Несарина поняла это по копью, прислоненному к дальней стене, там, где торчали крюки для поклажи. Его сульде. Под лезвием трепетала на ветру красно-коричневая прядь конских волос. Темное древко копья было гладким и блестящим, как зеркало.

Черные глаза Сартака стали еще темнее, когда он взял копье (сульде означало «знамя духа»), и древко с глухим стуком уперлось в каменный пол.

– Я… я…

Несарина впервые видела, как принц подыскивает слова.

– Вы собирались улететь, не простившись?

Она не имела права задавать такие вопросы и чего-то ждать. Даже если видела в Сартаке возможного союзника.

Сартак вновь прислонил сульде к стене и взялся за свои черные волосы, закрепляя их сзади, чтобы не мешали в полете.

– После вчерашнего торжества мне подумалось, что ты… будешь занята.

С Шаолом.

– Весь день? – спросила она, недовольно вскинув брови.

Принц проказливо улыбнулся. Окончательно закрепив свою длинную косу, он опять потянулся к копью:

– Мне бы потребовался весь день.

Хвала богам: появление слуг уберегло Несарину от ответа. Краснолицые, тяжело дышащие, они принесли несколько тюков с оружием, пищей и покрывалами.

– Сколько туда лететь?

– Сегодня до вечера, пока совсем не стемнеет, – ответил Сартак, передавая слуге сульде. – Весь завтрашний день и половину послезавтрашнего. К тому времени мы достигнем первых гнезд в Таванских горах.

Кадара терпеливо позволяла навьючивать себя тюками.

– Ночью вы не летаете?

– Кадара не устает, а я устаю. Эта ошибка стоила жизни многим глупым всадникам. Когда летишь в темноте, сон подкрадывается незаметно. Разжал руки и… кувырком с небес.

– Когда вылетаете? – спросила Несарина, покусывая губу.

– Через час.

Час на раздумье…

Утром она не сказала Шаолу про пальцы ног. Она видела, как он шевелил ими во сне. Наверное, продолжал упражняться. Несарина беззвучно заплакала от радости. Слезы капали на подушку. А когда он проснулся…

Помнится, в Рафтхоле он пообещал ей приключения. В тот раз она тоже плакала. Наверное, тогда они не представляли, какой путь их ожидает. Не думали о том, что дороги их разойдутся.

Один путь ей виделся достаточно ясно.

Хранить честь и верность, когда и ее и его это угнетает. А ей совсем не хотелось быть утешительной наградой, предметом жалости или способом отвлечься.

Но появилась развилка, и возник другой путь. Он пролегал через луга и леса, реки и горы… Путь под равномерные взмахи крыльев рукки. Возможно, на этом пути ее ждут столь необходимые сведения, способные переломить ход войны. А возможно, это ей только кажется и она напрасно потеряет время.

Внутренний голос подсказывал Несарине: она должна лететь. Ради себя. Ради Шаола, как бы странно это ни звучало.

Возможно, она и темноглазый принц действительно найдут способ противостоять Морату. При удачном стечении обстоятельств она приведет с собой армию.

Сартак с подчеркнутым бесстрастием следил за нею. Последние слуги поклонились и исчезли. Его сульде находилось под седлом, так, чтобы в случае необходимости до копья можно было быстро дотянуться. Конские волосы трепетали на ветру, отклоняясь к югу.

Туда, где далеко отсюда высились Таванские горы, окруженные безлюдными пространствами. Как и всякое знамя духа, сульде звало к неведомому горизонту и к тому, что там ожидало.

– Да, – тихо произнесла Несарина.

Принц повернулся к ней.

– Я полечу с вами.

Легкая улыбка тронула его губы.

– Хорошо. – Сартак кивнул в сторону лестницы. – Бери самое необходимое. Кадару и так нагрузили почти до предела.

Заметив среди поклажи лук и большой колчан со стрелами, Несарина покачала головой:

– Мне нечего брать с собой.

– Но ты ведь захочешь попрощаться, – сказал он, не особо удивленный ее словами.

– Незачем.

Глаза Сартака вопросительно блеснули.

– Незачем тратить время. Подъем сюда – занятие не из легких. Я оставлю записку.

Принц не возражал.

– Нужную одежду я раздобуду для тебя, когда прилетим. Видишь шкаф у дальней стены? Там есть пергамент и чернила. Записку положи в ящик у выхода на лестницу. Вечером сюда поднимется кто-то из посыльных и заберет ее.

У Несарины слегка дрожали руки. Не от страха. От ощущения свободы.

Она написала две записки. Первую – дяде с теткой: слова любви, благодарности, предостережений и благих пожеланий. Вторая была краткой и по существу.

Улетаю с Сартаком к руккинам. Пробуду там недели три.

Не беру с тебя никаких обещаний и сама ничего обещать не буду.

Обе записки она положила в ящик, содержимое которого постоянно проверялось на предмет посланий с Небес. Затем переоделась в кожаные доспехи, в которых летала прошлый раз.

Сартак уже сидел верхом на Кадаре. Принц протянул Несарине мозолистую руку, помогая забраться в седло. Она без колебаний протянула свою. Сильные пальцы обхватили ее запястье, и через мгновение Несарина уже сидела в седле, впереди Сартака.

Он несколько раз проверил свои и ее крепления. Кадара уже порывалась вспорхнуть с минарета. Принц натянул поводья и придержал рукку.

– Я молился Вечным Небесам и тридцати шести богам, чтобы ты сказала «да», – шепнул он Несарине.

Она улыбнулась, хотя принц