В Аньеле всегда было холодно. Даже летом. И в помещениях крепости тоже всегда царил холод.
– Жалкий щенок, – бросил ему отец и плюнул себе под ноги.
Караульные стояли с каменными лицами. Никто не осмеливался протянуть Шаолу руку и помочь встать.
Он встал сам. Голова кружилась. Кровь, вытекшая из губы и виска, начала замерзать.
– В Рафтхол добирайся как знаешь.
– Пощади его, – шептала мать. – Пожалуйста.
Отец схватил мать за руку повыше локтя и силой потащил в крепость. В безрадостные комнаты, где ни шпалеры, ни панели из крашеного дерева не могли ослабить холодного дыхания каменных стен. На бледном лице женщины застыла страдальческая гримаса. У них с сыном были одинаковые глаза. Шаолу запомнились серебристые, как озеро внизу, ободки вокруг ее зрачков.
Родители прошли через настежь открытую дверь. Сбоку мелькнула небольшая тень.
Террин.
Младший брат осмелился сделать шаг наружу. Мальчишка был готов спуститься по обледенелым ступенькам и помочь Шаолу.
Окрик, донесшийся из сумрака коридора, заставил Террина остановиться. Шаол вытер окровавленный рот и молча покачал головой.
Террин с нескрываемым ужасом смотрел, как Шаол встает на ноги. Знал ли он, что неожиданно стал отцовским наследником и в будущем его ждет должность управителя Аньеля?
Шаол не мог больше смотреть на круглое мальчишечье лицо Террина, охваченное недетским страхом. Он повернулся. Сделал шаг. Распухшее колено отозвалось болью. Из ладоней продолжала сочиться кровь, смешиваясь с водой от растаявших льдинок.
Хромая, он дотащился до края площадки, где его ожидал еще десяток ступеней.
Внизу один из караульных дал Шаолу серый шерстяной плащ, а также нож и кинжал.
Второй подвел ему оседланную лошадь.
Третий протянул заплечный мешок со съестными припасами, походным шатром для ночевки, бинтами и мазью.
Все делалось молча и быстро. Шаол не задержался ни на одно лишнее мгновение.
Он не знал имен этих людей. Прошло несколько лет, прежде чем ему стали известны последствия тогдашних проводов. Оказалось, отец поднялся на одну из трех крепостных башен и оттуда наблюдал за его отъездом. Естественно, Эстфол-старший видел дерзнувших помочь Шаолу.
Он сам рассказал Шаолу, как обошелся с теми караульными. Нет, он не казнил их за помощь. Просто выгнал из крепости вместе с семьями, невзирая на зиму. Не в город. Им было велено убираться за пределы Аньеля. В Белоклычьи горы.
Из трех семей к лету уцелело только две.
Шаол тогда едва удержался, чтобы не убить отца на месте. Помогла мысль: это убийство ничего не изменит. Зато он получил доказательства. Наглядно убедился, как глубоко погрязло королевство во зле и жестокости, если отзывчивых людей наказывали за обычное проявление человечности. Как же прав он был, покинув Аньель. Его место – рядом с Дорином. Его цель – оберегать наследного принца во имя лучшего будущего для Адарлана.
Узнав об отцовской расправе над караульными, Шаол решил, пусть и запоздало, отблагодарить их. Выбрав наиболее сметливого гвардейца, умевшего не привлекать к себе внимания, вручил ему мешочек с золотом и отправил в Белоклычьи горы. Посланец вернулся через несколько месяцев. Золотые монеты он привез назад, поскольку отдать их было некому. Никаких следов тех семей он не нашел.
За выбор своего пути Шаол заплатил чужими жизнями. Когда понадобилось выбирать снова, его колебания привели к новой трагедии…
Тело на окровавленной постели… Кинжал, занесенный над его сердцем… Голова, катящаяся по красному мраморному полу… Меч, уходящий на дно Авери…
Телесная боль была слабым отзвуком боли душевной.
Острое сознание своей никчемности и бесполезности. Его попытки помочь кому-либо только усугубляли их трудности и страдания.
Тело на окровавленной постели… Принцесса Нехемия.
Ее убили. Возможно, она сознательно пожертвовала собой, однако… Он вовремя не предупредил Аэлину (тогда ее звали Селеной). Не предупредил личную охрану Нехемии о подозрительном внимании короля. Получалось, он убил ее, хотя и чужими руками. Успокоившись, Аэлина могла бы его простить, признать его непричастность к случившемуся, но он-то знал, что это не так. Самое страшное, когда не делаешь того, что мог бы сделать.
Нехемию называли Светом Эйлуэ. Когда он погас, рабы подняли восстание. Король жестоко его подавил. Калакулла. Эндовьер. Убитые мужчины. Убитые женщины и дети.
Когда же Шаол решился действовать, когда наконец выбрал свой путь… Кровь, черный камень и зловещая магия.
«Ты знал… ты знал… ты знал…»
«Ты никогда не будешь моим другом… моим другом… моим другом…»
Тьма стремилась проникнуть к нему в горло. Подавить. Задушить.
Он впустил тьму в себя и даже широко открыл рот, чтобы ей было удобнее входить.
«Забирай», – мысленно сказал он тьме.
«И заберу, – с издевкой ответила она. – Обязательно заберу».
Тьма показала ему ужасы Мората, которые было не с чем сравнивать. Показала тюрьму под стеклянным замком, лица тех, кто безуспешно молил о милосердии, ибо милосердия в застенках не существовало. Он увидел молодые руки с кожей золотистого цвета, творящие эти ужасы, словно сам находился рядом.
Шаол знал. Догадывался, кто́ велел истязать его гвардейцев, а затем убить их. Они оба знали.
Он чувствовал разраставшуюся тьму, готовую нанести ему удар и заставить кричать от нестерпимой боли.
Потом тьма исчезла.
Под безоблачным синим небом колыхались золотистые волны полей. Кое-где их пересекали весело журчащие ручьи. Иногда попадались дубы. Они стояли, словно дозорные, посланные Задубелым лесом, чья зеленая дремучая стена простиралась справа от него.
Позади располагался домик с соломенной крышей. Камни стен покрывали зеленые и оранжевые лишайники. Неподалеку находился старинный колодец, на самой кромке сруба замерло ведро.
К дому примыкал загончик, где бродили толстенькие цыплята, внимательно разглядывая землю. А дальше… Сад. Не такой, как в богатых домах, с прямыми дорожками и подстриженными кустами. И тем не менее сад, огороженный невысокой каменной стеной. Деревянные створки ворот были распахнуты настежь.
Вероятно, сад служил хозяевам дома еще и огородом. Шаол заметил двоих, склонившихся над тщательно возделанными грядками. Он переместился ближе.
Ее он узнал по золотисто-каштановым волосам. На летнем солнце они выглядели гораздо светлее. Кожа загорела, приобретя красивый шоколадный оттенок, а глаза…
Глаза ребенка. Все ее лицо светилось радостью. Она смотрела на женщину. Та сидела на корточках. Рука женщины касалась светло-зеленого растения с пурпурными шишечками, покачивающимися на теплом ветерке.
– А как называется эта трава?
– Сальвия, – ответила девочка.
На вид ей было не больше девяти.
– Правильно. Какие у нее свойства?
Девочка явно их знала. Гордо подняв голову, она начала перечислять:
– Сальвия улучшает память, повышает настроение и делает человека проворнее. Она помогает женщинам зачать ребенка, благотворно действует на пищеварение, а в
