Сзади заскрипели камни. Глаза Ерана вспыхнули, колени согнулись. Казалось, он готов броситься к Борте и загородить от опасности.

От Фалкана, успевшего превратиться из многоножки в волка.

Борта вывернулась из рук Ерана и небрежно пояснила:

– Вот, зверюшку себе завела.

Еран ошеломленно смотрела то на Борту, то на волка. Фалкан уселся рядом с Несариной. Она не удержалась и стала почесывать ему за мохнатыми ушами. Надо отдать должное оборотню: он не противился и даже лизнул ей ладонь.

– Странные у тебя нынче спутники, капитан, – растерянно произнес Еран.

– А говорить со мной ты разучился? – спросила Борта, щелкая пальцами перед его лицом.

– Неужто от тебя можно услышать что-то дельное? – лениво улыбнулся Еран.

Борта взвилась. Но Сартак, улыбаясь одними губами, подошел к своей сестре-по-очагу:

– У нас дела в здешних краях. Решили сделать привал. А что вас заставило лететь так далеко на юг?

Пальцы Ерана обхватили рукоятку длинного ножа на поясе.

– Трое птенцов пропали. Искали следы, но ничего не нашли.

У Несарины свело живот. Перед глазами встала жуткая картина: пауки прокрадываются в гнезда, прямо к пушистым беспомощным птенцам, хватают их, не оставляя бдительным руккам времени что-либо сделать. А совсем рядом спят ничего не подозревающие руккины и их семьи.

– Когда они исчезли? – Лицо Сартака мгновенно стало каменным.

– Два дня назад. – Еран досадливо почесал подбородок. – Мы подозревали расхитителей гнезд, но человеческого запаха не почуяли. Следов и кострищ тоже не обнаружили.

Несарине вспомнились слова паучихи в развалинах Эйдолонской башни. Внимательно глядеть вверх. Должно быть, те же слова вспомнились и Сартаку. Несарина почувствовала это по стиснутым зубам принца.

– Возвращайся в свое гнездо, капитан. – Сартак указал на стену гор, видневшихся там, где кончалась равнина.

Серая безжизненная стена. Особенно на фоне яркой летней природы, торжествующей здесь. Дагульские горы – вечно наблюдающие, вечно ждущие.

– Дальше лететь опасно.

Карие глаза Ерана настороженно блеснули. Он посмотрел на Борту с Сартаком, потом на Несарину и Фалкана в волчьем обличье.

– Харанкаи, – добавил Сартак.

Берладские руккины встрепенулись. Даже рукки зашелестели крыльями, словно это страшное слово было знакомо и им.

– Вы слышали, о чем вас предостерег мой брат, – громогласно заявила Борта. – Ползите обратно в свое гнездо.

Еран отвесил ей шутовской поклон:

– Ползи в свое, Борта, а следом и мы в свое поползем.

Борта оскалила зубы.

Еран легко и изящно вскочил в седло, подав сигнал руккинам. Дождавшись, пока все птицы поднимутся в воздух, он сказал Сартаку:

– Если харанкаи вдруг зашебаршились, нужно собирать отряды и загонять их обратно, пока еще не поздно.

Ветер трепал косу Сартака, отклоняя ее в сторону гор. Несарине очень хотелось увидеть лицо принца; какие чувства отразились там, когда Еран заговорил про отряды. По сути, воздушную армию.

– С этой угрозой мы разберемся, – пообещал парню Сартак. – А вы у себя не теряйте бдительность. Хорошенько присматривайте за детьми и птенцами.

Еран понимающе кивнул, как солдат, получивший приказ командира. Сейчас Сартак был принцем, отдававшим приказы другим капитанам. Затем Еран поглядел на Борту.

Та показала ему неприличный жест. Еран лишь подмигнул ей, затем тихонько свистнул. Его рукк взмыл в небеса. Поднявшийся ветер раскачивал косы Борты.

Борта следила за Ераном, пока он догонял своих, после чего смачно плюнула туда, где недавно стоял его рукк.

– Олух, – прошипела она и затопала к Несарине и Фалкану.

Оборотень успел снова превратиться в человека.

– Внизу – ничего примечательного, – доложил он подошедшему Сартаку.

Несарина угрюмо рассматривала Дагульские горы:

– По-моему, самое время менять стратегию.

Сартак перехватил ее взгляд. Он стоял совсем рядом. Несарину обдавало жаром его тела. Оба скользили глазами по стене гор, где таилось древнее зло.

– Мне показалось, что ты хорошо знакома с тем капитаном, – осторожно сказал Борте Фалкан.

– Еще бы мне его не знать, – хмуро поморщилась Борта. – Мне его в мужья прочат.

Пусть Кашан и не осмеливался настойчиво просить отца о чем-либо (будь то наедине, а особенно на людях), у него имелись способы косвенного воздействия на окружающую обстановку. Подъехав к плотно закрытым дверям, где хаган совещался с визирями о торговых делах, Шаол едва спрятал довольную улыбку. У дверей стояли Хашим, Шен и еще двое караульных, с которыми он упражнялся на плацу. Доспехи Шена блестели на неярком утреннем солнце. Караульный подмигнул Шаолу, негромко постучал искусственной рукой в дверь, а затем распахнул ее.

Шаол кивком поблагодарил всех четверых. Более явное выражение признательности могло навлечь подозрения. Он вкатил кресло в залитую солнцем комнату. За длинным столом из черного блестящего дерева сидели хаган и трое визирей. Двое из них были в золотистых одеждах, а третий – в небесно-голубых.

Все молча уставились на него, но Шаол не остановился на пороге. Он продолжал толкать колеса кресла к столу. Голову он держал высоко, на лице застыла учтивая покорная улыбка.

– Надеюсь, я не прервал ход вашего разговора. Прошу извинить меня за это внезапное вторжение, однако есть дело, которое я хотел бы обсудить.

Хаган сухо улыбнулся. На нем был светло-зеленый камзол и черные шаровары. Покрой одежды позволял разглядеть мускулистое тело воина, которое хаган сохранял и сейчас, когда к нему начинала подбираться старость.

– Господин Эстфол, я тебе неоднократно говорил: желаешь устроить встречу – обращайся к моему главному визирю.

Тот сидел напротив хагана и брезгливо морщился.

Шаол остановился возле стола. Даже здесь он шевелил пальцами ног и двигал ступнями. Сегодня, поупражнявшись на плацу, он изнурял себя упражнениями для ног. И хотя ноги восстановили чувствительность и подвижность до самых колен, встать на них, перенеся тяжесть всего тела, он все еще не мог.

Шаол подавил неуместную мысль. Сейчас главное – разговор, вести который можно и сидя. Он не утратил способности говорить с достоинством и некоторой властностью. А стоял ли он на ногах или лежал пластом на спине, значения не имело. Кресло не было его тюрьмой и ничуть не принижало его значимость.

Склонив голову, Шаол с легкой улыбкой произнес:

– При всем моем глубоком уважении к вам, великий хаган, я рассчитывал на встречу и разговор не с вами.

Арас моргнул. Только это и указывало на его удивление. Шаол кивнул на визиря в небесно-голубых одеждах. Облик этого человека совпадал с описанием Кашана.

– Я прибыл сюда, рассчитывая поговорить с вашим визирем, ведающим иноземной торговлей.

Визирь мельком взглянул на Шаола, затем тут же – на хагана, показывая, что никакой предварительной договоренности между ним и адарланцем не было. Шаол успел заметить любопытство, мелькнувшее в карих глазах визиря. Но заговорить визирь не осмеливался.

Шаол выдерживал буравящий взгляд хагана. Он не напоминал себе, что хаган – едва ли не самый могущественный правитель в мире, который сейчас беседовал в узком кругу. А он своим дерзким вторжением помешал их разговору. Более того, он был гостем хагана, и от успехов его дипломатии зависела