Вот так.

Совесть, возражения есть? Нет? Ну и молчи тогда.

Глава 17

Проснулись утром. Родители с утра собрались в гости, за что им большое, отдельное и человеческое спасибо, в квартире было тихо и светло.

– Ах ты что же… – прошептал я, ощущая себя дураком. Кубок, по закону подлости, перенесся. Но вот только держал я его в руке, а на руке той у меня уютно устроилась Маша, для верности еще и обняв меня. Кубок опрокинулся, конечно, и несколько капель настойки темнели на подушке.

Медленно, как сапер, нашедший мину, я переставил иномирную вещь на пол, задвинул под диван. Сам поднялся, чмокнул заворочавшуюся Машу в нос, укрыл одеялом.

– Сколько времени… – спросила Маша, не открывая глаз.

– Утро, рано еще! Спи пока что… – Я еще раз прикоснулся губами к ее носу, быстро прихватил кубок за ножку и вышел из комнаты.

И обнаружил, что вспотел. Так… Куда это спрятать-то? Под диван? Нечего и думать, сейчас на нем Маша спит. В стол не влезет, большой слишком. В коридоре оставить? Тоже не есть хорошо, родители найдут. Перед Машей-то еще можно будет оправдаться, это не трудно. А вот перед родителями оправдываться будет уже сложнее. И ведь в сейф-то не влезет, зараза такая большая! Хоть в подъезд выноси…

В конце концов, спрятал его в шкаф с одеждой, в надежде потом перепрятать. А сам пошел на кухню, поставил чайник, достал пакет кофе и турку.

Надо чуть отвлечься, потому что мысли мои сейчас скакали резвыми скакунами.

Нет, получилось. Получилось же. Одно дело кольца таскать, не так уж и много получается. А вот это другое дело! Сколько в нем? Килограмма не будет точно, но полкило есть. Если все это грамотно продать, то я точно не пожалею! Это уже по-настоящему большие деньги. Особенно если продавать как есть, за кубок денег дадут больше, чем за золото по весу, все же ювелирное изделие «под старину»…

Нет-нет-нет, так и доиграться недолго. Дадут-то больше, только вот как бы потом в подвал не заперли и не заставили им такие кубки таскать. За кусок хлеба и глоток воды. Вполне реальная перспектива.

А продам еще сколько-то золота, туманно намекну, что в следующий раз приволоку раза в четыре больше, да сменю ювелира. Деньги деньгами, а осторожность еще никому жизнь не укорачивала, и я тоже не буду рисковать. То, что у меня в руках, потянет на пять тысяч зеленых, не меньше. Это съемная квартира, это… Это живые деньги, короче говоря. Это не надо будет больше на работу ходить. Это даже отсутствие проблем с сессией, если что-то пойдет не так. Этого должно хватить.

На этом и порешим, а пока что займемся делами этого мира.

Кофе, кофе… Все девушки утром любят кофе, во всяком случае, так утверждает реклама. Попробую ей в этом поверить, ну хотя бы сегодня.

Быстро нарезал белый хлеб, положил на него сверху кусочек масла, бросил в микроволновку. Обернулся как раз вовремя, чтобы успеть снять турку с огня и переставить на стол. Обжегся чуть, шепотом выругался.

Коротко дзинькнула микроволновка. Я снял с полки тарелку, повернулся, наклонился… И что-то соскользнуло у меня с шеи, а в тарелку с коротким «дзиньк!» нырнули пяток золотых колец.

Быстро вынул их, бросил к кубку. Повезло? Или я все же нащупал этот алгоритм, позволяющий таскать предметы из мира в мир?

Разложил тосты на тарелочке, тарелку на поднос, рядом чашечку кофе…

– Доброе утро, моя любимая девушка! – Поставил поднос на столик рядом.

– Доброе утро… – потянулась Маша. – О, что это? Кофе? Тосты? Это все мне? О… Погоди, погоди! Мне еще никто кофе в кровать не носил… Иди-ка сюда!

Ну, кто бы отказался от такого предложения? Да только не я, уж точно!

Друг от друга мы оторвались только через час. Пока Маша была в душе, я успел перепрятать кубок и кольца понадежнее, чтобы родители не нашли. А потом уже нужно собираться, чтобы Маша не возвращалась домой затемно.

На перроне стояли и держались за руки, не глядя вокруг. Я видел только ее глаза, я тонул в них и совершенно не хотел выплывать наружу.

– Ну, вцепился! – сказала Маша. – Спокойно-спокойно, сегодня не последний день живем!

В ответ я только обнял ее покрепче, прижал к себе. Через одежду я почувствовал ее тело, стройное и сильное, знакомое и такое родное.

– Не хочу с тобой расставаться. Я тебя люблю. Я хочу жить с тобой всю жизнь.

– Ну, вот! – Маша улыбнулась и вдруг резко меня поцеловала. – Спасибо тебе! Все чудесно было! Пока, до встречи!

За ее спиной сомкнулись двери электрички, я перешел на пару шагов, к окну, посмотрел на нее.

Маша, сидя, улыбнулась мне через мутное стекло.

– Как доедешь, сразу позвони мне. Хорошо?

Не слышит. Улыбнулась только, чинно сложила руки на коленках и посмотрела снизу-вверх глазами пай-девочки.

– Я люблю тебя. Я хочу с тобой жить всю жизнь. Я хочу детей с тобой. Слышишь?

Еще раз улыбнулась.

Бабушка на перроне неодобрительно на меня покосилась, потом услышала про детей, оттаяла, даже улыбнулась. Пацаны за моей спиной перемигнулись, подталкивая друг друга локтями. В отражении же окна все видно.

Лязгнули сочленения внизу, под платформой, вагон двинулся. Маша еще раз улыбнулась мне, послала воздушный поцелуй. Я прижал руки к сердцу, сделал вид, что поймал.

Электричка катилась мимо перрона, набирая ход. Я шел за ней, все быстрее и быстрее. И потом долго стоял на конце перрона, глядя на последний вагон. А потом повернулся и поплелся домой. Праздники кончились, надо возвращаться. Да и с кубком надо что-то решить, не держать же его так в квартире, как он лежит! Найдут еще. Да и на съемные квартиры поглядеть тоже надо. И еще посмотреть в Интернете, как же арбалеты делаются. Мастеру Виктору я многое рассказал, но вдруг упустил что, а для него эта информация критичной быть может?

А в том мире на очередном приеме королевские гильдии подносили традиционные дары принцу ко Дню нарождения. Даже называлось это как-то сложно, то ли «Вручение даров царствующему дому», то ли «царствующий дом принимает дары», уж не упомню. Сам принц сидел сиднем, смотрел в одну точку, королева со своими присными по центру, а с другой стороны изволила быть принцесса Альтзора. Ее покои теперь рядом с покоями королевы, как мне Вихор сказал. Гордая она стала, мимо проходит, даже не здоровается, делает вид, что не узнает.

По стенам придворные стоят, шепчутся, ждут начала танцев.

И раз за разом входят гонцы, несут разные вещи. Сначала тащат к королеве, та их разбирает, откладывает в сторону, а на меня ноль внимания, словно это не мне дары, а королеве.

Вот от Гильдии белошвеек степенные грузные матроны в чепчиках внесли платье. Грязно-белого цвета, но с кружевным воротником на шнуровке, большими белыми пуговицами, вроде бы как перламутровыми, и бантом на боку.

Черт-те что и сбоку бантик.

– Гильдия белошвеек… Дарит принцу выходную рубашку… Всю ночь трудились… Не побрезгуйте…

Твою же некуда, то есть пожри тебя Порождения! А я-то думал, что это для принцессы платье… Внимательно поглядел на матрону, которая нараспев выговаривала текст. Вот бы тебе до конца жизни что-то такое носить не снимая, бабушка. А королева слезилась и кивала, слезилась и кивала. Приказала выдать пару золотых, да еще там что-то, я уже не слушал.

Гильдия ткачей вышила мне именной флаг, который должен развеваться, укрепляя, символизируя и устрашая. Ну, развернули. Синее полотнище с грифоном, по низу вязь каллиграфии. Честь, верность, непорочность…

Флаг приняли, снова отдарились золотом, Гильдия ткачей удалилась.

Вот ювелиры… Незнакомый мне