– Ха! – Матрик гордо выпрямился, рисуясь, покрутил кинжалы в пальцах… и выронил оба клинка.

Да-да. Оба сразу.

Что произошло дальше, Клэй уже не видел – его отвлек хриплый женский смех. Живокость, с косой на плечах, высилась над Клэем и рассматривала его оценивающим взглядом, как-то по-птичьи склонив голову.

– Тебя трудно убить, Клэй Купер.

Невзирая на тянущую, неотступную боль в ногах, пояснице, спине, шее, голове и руках, несмотря на всепоглощающую безнадежность, что жутким цветком раскрыла в груди свои черные лепестки, Клэй обнаружил, что в состоянии скупо улыбнуться:

– Зато легко ранить.

Лицо дивы смягчилось. Глаза скользнули к обрубленной левой руке. Живокость открыла было рот и тут же его закрыла, словно боясь, что оттуда вырвутся невольные извинения. Она стиснула зубы, под скулами заходили желваки, а под латными рукавицами наверняка побелели костяшки сжатых кулаков. На миг дива вновь превратилась в ту, что не так давно была спутницей «Саги», и Клэю стало любопытно, кем она все-таки притворялась: любопытной и чуткой Саббатой или жестокой и бездушной Живокостью, охотницей за беглецами.

«Ты кто, – прошептала Джинни в сознании Клэя, – человек или чудовище?»

Судя по всему, дива тоже пыталась ответить на этот вопрос, определиться с выбором. Клэй мог бы подыскать какие-нибудь правильные слова, попросить, чтобы она оставила его в живых и, возможно, сохранила частичку той, кем она когда-то была. Однако неверное слово могло с легкостью подтолкнуть ее к скоропалительному решению, или, и того хуже, она могла опрометчиво заключить, что выбора у нее вовсе нет.

Латная рукавица, скользнув по древку косы, визгливо скрипнула, будто вороньи когти проскребли по могильной плите. Глаза дивы потухли. Внезапно Клэю захотелось что-то сказать, как-то предотвратить неизбежное.

– Я… – начала она, и тут ей в грудь вонзилась тяжелая арбалетная стрела.

Отброшенная на несколько шагов назад, Живокость недвижно растянулась на земле.

Клэй ошарашенно уставился на горсть черных перьев, кружащих над тем местом, где только что стояла дива. В небе над Клэем завис еще один летучий корабль.

Щурясь от яркого солнечного света, Клэй прикрыл глаза ладонью, повернул голову и увидел, что Матрик сражается с последним монахом. Противники прервали битву, когда их накрыла тень летучего корабля, и Матрик немедленно воспользовался предоставленным преимуществом. Он отобрал свой кинжал у монаха и оглушил врага ударом рукояти.

– Эй, ребята, вас подвезти? – крикнули сверху.

Клэй услышал знакомый хриплый голос и, проморгавшись, разглядел знакомое лицо.

У поручней «Былой славы» стоял Баррет. В руках он держал арбалет.

– Только если нам по пути, – ответил Клэй. – Вы, часом, не на запад собрались?

Вожак «Авангарда» с отчаянием посмотрел на Ашу и Тиамакса. Арахнид замахал четырьмя конечностями, и Клэй приветственно поднял свою единственную руку.

– Увы, да, – ответил Баррет.

Глава 47

Руки новые, друзья старые

С палубы «Былой славы» Клэй глядел, как тень корабля несется по снегу и горам. Студеный ветер щипал глаза, ерошил волосы и трепал медвежью шкуру. От лютого мороза рана на лице чесалась, как завшивленная борода Летнего короля. О боги, как же все это было хорошо!

Клэй выжил. Матрик выжил. Самым невероятным образом их спасли старые верные друзья. А сейчас Клэй с Матриком летели к своим товарищам, которые наверняка считали их погибшими.

Да, а еще Клэй обзавелся новой рукой.

Вскоре после того, как корабль поднялся в небо, Тиамакс сказал Клэю:

– Это можно поправить.

Перелет предстоял короткий и быстрый: ночное путешествие над горами чревато такими же неприятностями, как купание в одном корыте с крокодилом, поэтому надо было поймать последние лучи заходящего солнца.

Клэй возился с повязкой на култышке; обрывок шкуры, насквозь пропитанный кровью, присох к ране и скукожился.

– У вас бинты найдутся? – спросил Клэй.

– А как же, – ответил Тиамакс. – Только я не об этом, а о руке. Хочешь, новую сообразим?

Клэй недоуменно наморщил лоб, решив, что арахнид шутит, ведь смешинку в ячеистых паучьих глазах заметить невозможно.

– Деревянную, что ли?

Тиамакс зашелся щелкающим смехом:

– Зачем? Я тебе новую отращу.

Клэй молчал, ожидая подвоха, но Тиамакс выжидающе глядел на него.

– Как? – наконец спросил Клэй.

– Есть средство. Само оно непростое, но применять его легче легкого. А ты, Пузочес, отстал от жизни. Медицина далеко шагнула с тех пор, как «Сага» сложила мечи. Я за час приготовлю нужную мазь.

Арахнид либо и впрямь говорил серьезно, либо совершенно не умел шутки шутить.

– А что в эту мазь входит?

Тиамакс пожал тремя парами членистых конечностей:

– Всякие травки, немножко тролля, щепотка морской звезды и кое-что от людей.

– От людей?

– Да, – невозмутимо ответил Тиамакс.

– Это волшебство такое?

– Нет, это лекарство. Там еще и чуть-чуть орка добавлено, чтобы кости быстрее срастались. Вот тебе известно, что за свою жизнь орк сменяет две тысячи зубов?

Клэй этого не знал, но от изумления не мог ничего сказать. Помолчав, он кивком указал на сломанное жвало Тиамакса:

– А себе чего не отрастишь?

Арахнид снова защелкал:

– На нас, яйцекладов, это лекарство не действует. А потом, мне так нравится – с обломанным жвалом я выгляжу устрашающе.

Аша, точившая меч неподалеку, негромко хихикнула.

– И как долго будет расти? – недоверчиво спросил Клэй.

– Пару часов, – ответил Тиамакс. – Я тебе дам сонного зелья. Говорят, восстановление проходит не безболезненно, да и глядеть на это неприятно, сам понимаешь.

Клэй вздохнул. Что ж, попытка – не пытка. Кто знает, а вдруг это чудодейственное средство и впрямь избавит его от необходимости объяснять Джинни, почему он ушел из дома при обеих руках, а вернулся с одной. Нет, очевидно, попробовать стоило.

– С другой стороны, в прозвище Однорукий есть что-то героическое, – задумчиво произнес Тиамакс.

Баррет, стоявший у противоположного борта, заметил их первым:

– Вот они! Эдвик, снижаемся!

– Любой каприз, – откликнулся бард, легонько касаясь рулевых шаров.

Летучий корабль, заложив вираж над предгорьем, сбросил высоту и пошел на посадку. Клэй увидел внизу своих товарищей. Гэб с Ганелоном остановились, а Муг, подхватив полы мантии, помчался навстречу «Былой славе». Следом наперегонки бежали совомедведики, стараясь не отставать от волшебника.

Матрик дико завопил, спрыгнул на землю и сгреб Муга в охапку. Оба, хохоча как ненормальные, прыгали и приплясывали от радости.

Клэй осторожно спустился с палубы. Он до сих пор не окреп, несмотря на все заботы лекаря (и огромное количество болеутоляющих средств). Тиамакс аккуратно заштопал ему лицо, располосованное когтями раска, наложил гипсовую повязку на сломанную руку, но все тело продолжало болеть, а голова раскалывалась, будто Клэй в одиночку выпил бочонок пива. Впрочем, если вспомнить, что не далее как вчера он упал в пропасть, а потом полдня снова карабкался на долбаную гору, следовало признать, что его самочувствие было вполне объяснимым.

Муг бросился к нему, влажно блестя синими глазами:

– Клэй! Ох, да ради всех крошечных гоблинских божков, я и не чаял тебя снова увидеть! – Он внимательно изучил стежки на лице Клэя. – А яйцеклад-то мастерски владеет иголкой. Эх, вот бы мне еще четыре руки, уж я бы разошелся… Ой, кстати, можно на твою взглянуть?

Клэй пожал плечами.

Волшебник склонился, разглядывая отросшую конечность.

– Замечательно! – выдохнул он, потом принюхался и спросил: – Морская звезда, что ли?

Клэй отдернул руку.

К нему подковылял Кит:

– Видно, есть в тебе что-то от феникса.

Ганелон, хлопнув Клэя по плечу, хрипло произнес:

– А ты живучий, Пузочес.

В устах хладнокровного убийцы это прозвучало как высшая похвала.

– Только непрочный, – ответил Клэй, чуть изменив слова, сказанные вчера Живокости, и задумался, убили ее или нет? Он вспомнил, как она, пронзенная тяжелой арбалетной стрелой, недвижно распростерлась на земле. А перед этим… в общем, она была готова его убить. И все же Клэй надеялся, что она выжила и,