Когда шаги великанов стихли, Клэй выбрался из убежища и продолжил путь.

После полудня он вышел из ущелья и начал карабкаться на южный склон пика Освобождение. Пот холодил кожу, с каждым вдохом ребра жалобно стонали, но Клэй заставлял себя идти вперед, отчаянно надеясь первым добраться до дымового столба.

«Темная звезда» опередила Клэя – впрочем ненамного. Молния проискрила по ребристым парусам, приливные двигатели снизили обороты, и корабль завис над каменистым склоном. С борта по веревочной лестнице спускались монахи; ветер развевал их алые рясы.

Клэй залег чуть выше, за уступом скалы, приподнялся на локте здоровой руки, увидел, как Живокость направилась к кораблю, оставив у костра связанного пленника, который, судя по всему, был без сознания. Если удастся освободить Матрика, то можно будет укрыться в Теснине – корабль туда не пройдет, а Живокость, пустившись в погоню одна, наверняка привлечет внимание великанов.

«Дурацкий замысел, Купер. Глупее не придумаешь, – сокрушался он. – Но ничего другого не остается. Давай дуй вперед…»

Он попытался приподняться, но рука неловко подвернулась, подбородок впечатался в камни, ребра недовольно заныли. Сцепив зубы, Клэй выдохнул через нос, выпустив облачко пара в морозный воздух, и снова попробовал встать. Не вышло. Ноги будто окаменели, а сердце испуганно дрогнуло и взмолилось: «Я больше не могу! Не заставляй меня, не надо…»

– Фиг тебе, – процедил Клэй, уперся коленом в землю, привстал, пошатнулся и все-таки поднялся в полный рост.

Он сделал шаг, потом второй, а дальше заскользил вниз по каменистому склону. Справа, у корабля, монахи, уткнувшись носами в землю, благоговейно распростерлись перед Живокостью. В лучах заходящего солнца тень Клэя едва не упиралась диве в спину.

Он повалился на колени между Матриком и костром, надеясь, что за дымом беглецов не заметят. Бывший король мутным взглядом уставился на Клэя. Теперь было заметно, что за последние недели две Матрик исхудал, черты лица заострились, заросшие седой щетиной щеки свисали брылями.

– Клэй?

– Он самый.

– А она сказала, что ты погиб. Упал с моста.

– Упал, – подтвердил Клэй и улыбнулся. – Только не погиб. Пока.

Улыбка вышла кривоватой.

– А где Гэбриель? – хмуро спросил Матрик. – И остальные? Они с тобой?

– Нет.

Матрик побледнел.

– Ну, они в Кастию отправились, – торопливо добавил Клэй. – А мы вот, вдвоем.

– Зачем ты за мной пришел? – простонал Матрик. – Я ей нужен живым, а тебя она точно убьет.

– Спасибо за предупреждение, – буркнул Клэй, пытаясь нащупать веревки под лисьим мехом накидки.

– О боги, что у тебя с рукой?!

– А что такое?

– Где она?

– Потерял.

– Как потерял? В каком смысле? Что…

– Слушай, я не нахожу… Погоди, тебя связали или нет?

– Что? Нет, не связали.

Клэй откинул волосы со лба, устало вздохнул:

– Где твои кинжалы?

Матрик ощупал ножны за спиной:

– На месте, а что?

Клэй с трудом удержался от крика:

– И ты еще спрашиваешь?! Чего ты здесь сидишь? Почему не сбежал?

– А зачем? – беспомощно пожал плечами Матрик. – Нас вздрючили, Клэй. В буквальном смысле слова вздрючили.

– Образно выражаясь.

– Что?

– Да так, ничего. Не обращай внимания.

– Нам от нее не сбежать, – устало вздохнул Матрик, чуть не плача. – И в бою не одолеть. И не перехитрить, тут и думать нечего. Вон как она Саббатой прикидывалась, где уж нам. Все, надоело. Пусть доставит меня к Лилит, и дело с концом.

Клэй не верил своим ушам. Он так спешил выручить друга из беды, шел из последних сил, невзирая на полное изнеможение, а Матрик… Матти не хочет, чтобы его выручали? Нет, это уж слишком. Клэй закрыл глаза, тяжело сглотнул, сдерживая гнев, и как можно спокойнее сказал:

– Поднимайся.

– Клэй!

– Вставай, кому говорят! – повторил Клэй и лишь потом сообразил, что Матрик пытается предупредить его об опасности.

Клэй обернулся. Из туманной пелены выскочил монах, махнул ногой, разгоняя клубы дыма, и саданул пяткой в лицо Клэю. Нос хрустнул, из полузажившей раны брызнула кровь, голова откинулась назад, и Клэй повалился на землю. В голове гудело и звенело, будто там – вразнобой, но очень громко – играл на расстроенных инструментах целый оркестр. Клэя схватили за ноги, поволокли по камням. Он безуспешно цеплялся за грунт, перед глазами все плыло. Над головой в оранжевом небе висели синюшные тучи и мелькали подолы монашеских ряс, алые, будто кровь в воде.

Монахи накинулись на Клэя. Он смутно ощущал удары и пинки – их смягчала Ратная Шкура, – но ребра стенали, как безутешная мать. Его пнули в лодыжку, ударили по шее, и, пока он соображал, что болит сильнее (шея, совершенно точно, шея), Матрик завопил:

– Эй, Саббата! Останови их! Вели им его не трогать! Тебе же я нужен, а он просто хотел мне помочь. Отпусти его. Отпусти – и я пойду с тобой. По своей воле.

Дива молчала. Монахи продолжали свое занятие. Клэй свернулся клубком, прижал к груди культю, здоровой рукой прикрыл голову.

– Прекратите!

Очередной пинок перевернул Клэя на спину.

Матрик вскочил и рявкнул:

– Да прекратите же!

На его крики обратили не больше внимания, чем на верещание белки.

Беспомощное выражение на лице Матрика сменилось сперва отчаянием, а затем неприкрытой злостью. Он запустил руку под лисью накидку…

«Ну же, доставай кинжалы…»

…и вытащил фляжку. Отвинтил пробку, зашвырнул подальше, поднес фляжку к губам и жадно, большими глотками, выпил все до последней капли. Потом отбросил фляжку, скинул с плеч лисью накидку и утер рот рукавом.

– Хорошо пробирает! – прорычал он и наконец-то схватился за кинжалы.

Гэбриель сражался красиво, будто напоказ, хвастаясь своим мастерством. Ганелон – с врожденной грацией хищника. Клэя в бою волновало только одно – остаться в живых самому и уберечь товарищей от смерти. От Муга можно было ждать чего угодно, но обычно его уловки не убивали, а лишь отвлекали противника.

А вот Матрик был настоящим головорезом. Хладнокровным убийцей. Пока Гэб дразнил и изматывал соперника, а Ганелон высвобождал окровавленный топор из очередного трупа, Матрик расправлялся с пятью, а то и с шестью врагами. Он сражался напряженно, сосредоточенно, направляя на противника залпы сдержанной, прицельной ярости. Однажды он одержал верх над шестерыми сразу – правда, тогда он был гораздо моложе, ловчее и намного стройнее.

Вот и сейчас, придя на выручку Клэю, он так ловко работал клинками, что умудрился ранить каждого из семерых монахов. Они разбежались в разные стороны, как волки от горящего факела, но тут же вернулись и, держась на почтительном расстоянии, окружили Клэя.

Наметив себе противника, Матрик бросился к нему и, уклонившись от удара в голову, стремительно вонзил оба клинка в грудь врага. Выдернув кинжалы, он крутанул их перед подступившими монахами и воспользовался давним излюбленным приемом – притворно выбросил клинок в лицо ближайшего противника. Нет, кинжал он не метнул, но брызги крови, сорвавшись с клинка, на миг ослепили монаха.

Этого было достаточно. Кинжал полоснул по горлу жертвы, а следующим стремительным взмахом Матрик отсек три пальца у противника, тянувшего к нему руку, и всадил второй кинжал под подбородок, так что монах не успел даже вскрикнуть.

«Один против четверых», – подытожил Клэй, не поднимаясь с земли.

Удачным пинком Матрика сбили с ног. Он перекатился, кувыркнулся, увильнул из-под ноги одного монаха, подсек сухожилия другому и вскочил, отбивая клинками град ударов. Внезапно он посмотрел за плечо противника и ухмыльнулся.

Разумеется, монах повернул голову – ведь в драке соперник не станет ухмыляться без причины, глядя тебе за плечо.

Вот только на этот раз причины не было.

Монах повалился на землю, а Клэй подумал: «Один против троих».

Матрик приплясывал, подпрыгивал, мягко перекатывался с пятки на носок и извивался, как змея под дудку чародея. Теперь, наслаждаясь сражением, он улыбался по-настоящему. К нему подступил очередной монах. Матрик оскалился, клацнул зубами,