– Ты почему так долго?
Кучер оглядел его с головы до ног, удивленно воззрился на Муговы ползунки со звездами и полумесяцами и недоверчиво спросил:
– Это вы «Орущие орлы»?
– Да, – решительно заявил Клэй и по-хозяйски уселся в карету. – Мы опаздываем. Давай с ветерком.
Кучер с любопытством посмотрел на спорщиков у ворот.
– Завтра в «Макситоне» показательная битва, в городе толчея, как на распродаже в борделе. Постараюсь довезти быстро, но так, чтобы до смерти никого не задавить. Вам куда?
Клэй открыл было рот и лишь тогда сообразил, что не знает, куда именно они направляются.
– Нам в два места, – сказал Гэбриель. – Сначала на Денежный Холм, а потом в Нармерийский округ.
– А куда в Нармерийском округе? Он же большой, – заметил кучер.
– На Жемчужную Горку.
Кучер удивленно оглянулся:
– К горгоне, что ли?
Гэбриель кивнул, и карета тронулась с места.
– К горгоне? – пробормотал Клэй и вопросительно посмотрел на друга, но тот уставился на город за окнами кареты и упорно отводил взгляд.
Пятипрестолье часто называли «городом в самой середке мира», хотя картографы в подпитии не уставали повторять, что это неправда. Однако же город действительно находился примерно в середине Грандуаля. Правил Пятипрестольем совет, в который каждое из пяти королевств присылало своего представителя. Этот же совет распоряжался армией престольных гвардейцев, отвечавшей за порядок в городе. Земли на многие лиги вокруг Пятипрестолья считались его суверенными владениями. В отличие от вольного города Контова, где не действовали грандуальские законы, Пятипрестолье признавало власть грандуальских владык и совокупно принадлежало им. По сути, город был своего рода ступицей в колесе Грандуаля.
Пятипрестолье походило на пологую чашу, где по верхней кромке располагались особняки богачей, а на донышке ютились бедняки. Город, будто пирог, был разделен на шесть частей, по одной на каждое грандуальское королевство; шестую часть делили между собой городские службы (наверху) и преступный мир (внизу), хотя, если верить шутливому присловью, разграничить их было невозможно. Вдобавок город надвое рассекала широкая судоходная река, через которую перекинули полдесятка мостов.
Огромную арену, что непонятным образом покачивалась на самой середине реки, удерживали четыре толстые железные цепи, прикрепленные к башням на обоих берегах.
Карета начала спускаться к Денежному Холму. С высоты арена выглядела устрашающе.
– Это «Макситон», – пояснил Матрик, заметив изумленный взгляд Клэя. – Самая большая арена, построенная в Грандуале.
– Так она не единственная? – недоверчиво уточнил Клэй.
– Ну, она единственная в своем роде. Брайклифская арена в четыре раза меньше. «Яр» в Ардбурге больше, но там не постройка, а природное ущелье. А у берегов Фантры стоит «Колыбель великана».
– Хорошее название, – кивнул Клэй.
– Ага, – ухмыльнулся Матрик. – Она узкая и длинная, как ладья, плавает по заливу между Алдеей и Эшерой. По-своему великолепна, но до «Макситона» ей далеко.
– Надо же, – хмуро сказал Клэй, размышляя, кому и зачем пришло в голову строить мореходные или просто плавучие арены – роскошные, но бессмысленные.
Матрик, будто читая его мысли, продолжил свои объяснения:
– Понимаешь, Клэй, мир изменился. Когда-то чудовища были повсюду – в каждой пещере, в каждом лесу, на каждом болоте. Перевернешь булыжник – а под ним сидит поганый мурлог. Престольное воинство не обучено воевать с монстрами, у властей не хватает денег, вот все и решили: мол, пусть с Жутью разбираются другие. Так дела и шли, все хуже и хуже, а потом…
– А потом появились мы.
– Вот именно, – кивнул Матрик. – Все изменилось с появлением банд. Мы повыгоняли гоблинов из всех канав, уничтожили всех великанов по эту сторону Жути.
– Ага, перевернули все булыжники и убили всех мурлогов, – вздохнул Клэй.
– Точно. – Матрик подтолкнул приятеля локтем. – Ну и что делать нынешним бандам? Как добывать славу?
– Так пусть идут в Жуть, – предложил Клэй.
– Ну, там проще простого заразиться черногнилью, а этого никому не хочется. В общем, решили строить арены, вот такие, как эта… – Матрик указал на «Макситон». – И запускать Жуть в них. Нынешние банды не суются в Кромешную Жуть, просто переезжают из города в город и устраивают показательные бои, а местные загонщики поставляют чудовищ.
– А чудовища у них откуда? Все равно ведь из Жути, правда?
– Нет, их разводят, – внезапно заявил Муг с заднего сиденья.
Клэй скорчил зверскую рожу, чтобы не показать, что волшебник удивил его до усрачки. – Кого разводят? Чудовищ?!
Муг кивнул.
– Но это же чистая дурь! – с недоуменной гримасой воскликнул Клэй.
Карета доехала до набережной и резко свернула направо. Клэй, вглядываясь в освещенную факелами арену, пытался представить, какие монстры заперты в клетках под ареной, как они нетерпеливо дожидаются своего часа, как рвутся убивать или быть убитыми на глазах многотысячной толпы.
«Тоже мне цивилизация», – мрачно подумал он.
Глава 18
Все, что блестит
Среди жителей Пятипрестолья Денежный Холм пользовался дурной славой, но гости из дальних краев стремились именно сюда.
На северном берегу реки высились дворцы с ухоженными газонами, замысловатыми лабиринтами живых изгородей и каменными причалами, где на волнах лениво покачивались прогулочные барки и яхты с белоснежными парусами, а вот южный берег смотрелся именно так, как, по мнению Клэя, и должна выглядеть гавань крупнейшего города в Грандуале.
Здесь теснились игорные дома, притоны для любителей царапки, мрачные курильни, захудалые таверны и кабаки, непотребные бордели, шумные постоялые дворы, ломбарды, лавки менял и скупщиков краденого, а еще театры, где актеры были вдвое пьянее и вдвое скучнее зрителей.
На Денежном Холме было больше бойцовых ям, чем где бы то ни было к западу от Фантры. Здесь на кон ставились целые состояния, а в ямах безрассудные смельчаки сражались с кошмарными монстрами, кошмарные монстры – со злыми псами, злые псы – с драчливыми петухами, но самой излюбленной (и непредсказуемой) забавой были схватки безрассудных смельчаков и злых псов с кошмарными монстрами и драчливыми петухами.
– Как же я соскучился! – Матрик, выскочив из кареты, разминал затекшие руки.
– Возвращение блудного сына, – пошутил Муг (венчик седых встрепанных волос и перепачканные ползунки делали его неотличимым от колоритных обитателей портовой окраины Пятипрестолья).
Даже ночью улицы были полны народу. Клэй вышел из кареты, вспоминая, как впервые попал на Денежный Холм. В ту пору они с Гэбриелем предпочитали жилье подешевле, пока Келлорек подыскивал им работу. Впрочем, тогда было утро и в порту бурлила жизнь – работяги трудились, а сраные мудаки буянили не хуже орков. Гэбриель, желая подчеркнуть привлекательность возможного места жительства, заверил Клэя, что ночью здесь еще веселее, потому что все вокруг буянят не хуже орков.
Сейчас на одном углу жрец в обтрепанной зеленой рясе приглашал прохожих исповедаться в храме Весенней девы, а напротив него безукоризненно одетый господин оповещал всех желающих, что в двух кварталах отсюда, в переулке, открылся замечательный бордель, где за серебряную крону можно отыметь Глифу.
– Жди здесь, – велел Гэбриель кучеру. – Мы скоро.
Кучер сощурился и недовольно скривил рот под пышными усами:
– Без заклада не пущу.
Гэбриель обреченно вздохнул, но Матрик предложил в заклад один из своих кинжалов, усыпанных самоцветами, – Рокси или Грейси, Клэй не разобрал, потому что так и не научился их различать.
– Если не вернешь, – пригрозил Матрик, – я тебя где угодно отыщу, даже на обтрепанном краю карты, и вырву язык через жопу, ясно тебе?
«Хорошо, что от королевской жизни у него заплыло жиром только брюхо», – усмехнулся про
