Илона прекрасно понимала, что поляки нужны ей больше, чем она им. Польше – что? Стояла и стоять будет, тем более большую часть шляхты Михайла отправил воевать вместе с Собесским – и оттуда много кто не вернулся. Оставшиеся паны сидели ровно и неустанно славили мудрого правителя, да и поддержка Руси кое-что значила.

Польша-то выстоит. А вот они без поддержки Руси и поляков быстро превратятся в тот же придаток Австрии, каким и являлись несколько веков.

Вассалитет больше нужен венграм. И свадьбы эти тоже. Какое там – отказаться? Илона так и настраивала и Ферека, и Юлиану – даже если вам кто-то не понравится, стисните зубы и терпите! Терпите, балбесы! Жить хотите? Тогда и на корове женишься, и за черта замуж выйдешь! Жужанны вам мало? Думаете, вас Леопольд пожалеет?

Не думали, отчетливо понимая, что жалости им от Австрии не дождаться. Но готовы были к худшему. Что примут их… ну, не как нищих просителей, но как бедных родственников, и что за спиной будут фыркать…

Ан нет.

И сердечная улыбка Михайлы Корибута, и радушие королевы Марии, и роскошный прием – все оказалось неожиданным. Но приятным. И шляхта не перемигивалась за спиной, обсуждая венгров, нет. Муж рассказывал, как встретили его при дворе «короля-солнца». Так вот, там к нему относились, как к человеку откровенно второго сорта. В лицо не смеялись, а то бы часть придворной швали точно не выжила, но за глаза говорили многое, Ферек знал…

Здесь же… полное ощущение, что Михайла жестко построил своих подданных. И пообещал самые страшные кары, если кто-то чем-то обидит гостей.

Предоставленные покои, слуги, даже наряды (мало ли, вдруг что-то с дороги не годно, а тут и пошить можно…) были выше всяких похвал. Все было устроено так, что Илона ощущала себя дорогой гостьей, и это оказалось приятно.

Она не ошиблась. Когда шляхта принялась судачить о роде Зриньи да о Ракоци, Михайла таки стукнул по столу кулаком. Да уж… это не пятнадцать лет назад, когда он был больше декоративной фигурой, сейчас его позиции заметно укрепились.

– Илона Зриньи – мать вашей будущей королевы.

Этого оказалось больше чем достаточно.

Умные поняли и прикусили языки, тем, кто чуть поглупее, – растолковали, а самых тупых пришлось временно устранить. Или не совсем временно, как повезет. Михайла отлично осознавал, что у Польши большое будущее, но только если не помешает непомерное самолюбие и самолюбование шляхты. И боролся с ним что есть сил. Успешно боролся.

Так что смерить Илону, которая и в трауре выглядела покрасивее половины придворных панночек, презрительным или даже непочтительным взглядом никто не осмелился.

Но первое знакомство детей все равно прошло без свидетелей. Просто в покои Илоны явилась ее величество.

– Княгиня, я рада, что мы наконец-то познакомились.

Илона улыбнулась в ответ, чуть поклонилась, все-таки она считается чуть ниже по статусу, да и не время нос задирать, но…

– Нет-нет, что вы! Прошу вас, мы же обе матери!

Черные глаза встретились с синими. Как много можно сказать парой взглядов? Как много можно выразить с помощью одежды, манер, даже улыбки…

Илона увидела, что Мария готова к разговору. Более того, настроена очень дружелюбно. Только шагни навстречу – и отношения перейдут в категорию родственных. Об этом говорило все. И нарочито простое платье с минимумом украшений, чтобы собеседница не чувствовала себя ущемленной, и улыбка, и главное – выражение лица и тон. Мария недвусмысленно давала понять, что они – союзники. Потому и пришла сначала одна, чтобы не было лишней церемониальности.

Мария же видела женщину, которой сейчас приходилось очень нелегко. Смерть дочери, угроза другим детям, гордость, характер – адская смесь, которая бурлила в душе Илоны. Но княгиня Ракоци держалась, пока держалась. Внутри у нежной лилии был стальной стебель. Если они станут союзниками – а полякам в этом прямой резон, – их страны заметно усилятся. А разругаются…

Австрия близко. Леопольд не дремлет.

Мария понимала, что император опасен, но не могла удержаться от улыбки, вспоминая кота из сказок Софьи. Да уж, этот не предложит жить дружно, тем более мышам.

– Да. И моей дочери предстоит остаться у вас…

– Клянусь, я ее не обижу! Я понимаю, что Ежи надо жениться, а Юлиана просто очаровательна. Видимо, в мать.

Илона чуть расслабилась.

Да, очаровательна. И Юлиана, и Ферек взяли лучшее от нее с мужем. И лица, и характеры…

– Кстати, Ежи сейчас прогуливается по саду. Может быть…

Илона поняла с полуслова.

– Пожалуй, моим детям тоже не помешает подышать свежим воздухом.

Дети нашлись достаточно быстро – и были отправлены в сад. Пусть знакомятся. И пусть только посмеют губы покривить! Голову оторвет! Лично!

Мария тем временем усадила Илону рядом с собой на диван, приказала принести кофе, который (вот странность!) разбавила молоком, сладости – и потихоньку завязала беседу о самом главном.

О детях.

Ежи и Ферек, Наталья и Юлиана, привычки и вкусы, смешные истории из детства… Примерно на десятой минуте Илона расслабилась, а к концу первого часа они с польской королевой уже были подругами.

Обе – матери, что тут еще скажешь?

Тем временем молодежь гуляла по саду. Ференц вел сестру под руку, пока не услышал звуки музыки. Струны гитары плакали, стонали, перебор был незнакомым, но приятным.

– Посмотрим?

На скамейке у пруда оказалось трое подростков, не старше их. Юноша с золотыми волосами перебирал струны гитары, что-то напевая на незнакомом, но приятном языке. Двое – девушка помладше, такая же светловолосая, и черноволосый парень – слушали, а девушка еще и подпевала. Гостей заметил черноволосый парень – и махнул рукой, приглашая присоединиться.

Встал, освобождая место на скамье для Юлианы, помог девочке устроиться, расстелил на траве плащ, уселся и приглашающе махнул рукой Ференцу.

– Располагайтесь.

Ференц не заставил себя упрашивать, уже догадываясь, с кем их свела судьба.

– А на каком языке эта песня?

– На русском. Моем родном.

По уговору ему ответила светловолосая девочка. Ференц пристально вгляделся в знакомое по портрету лицо.

Что тут скажешь?

Художник не преувеличил. Наоборот, не смог передать обаяния юной красавицы. Дерзкой улыбки, упрямства в глазах, характера… Когда она чуть подрастет – дворяне с ума сойдут. Ферек знал от матери, как отец гонял от супруги самых непонятливых наглецов. Кажется, ему предстоит то же самое?

Но печальной эта перспектива мальчишке не казалась. Сейчас, глядя в синие глаза, он понимал, что его невеста очаровательна. И если она еще и умна…

– А о чем песня?

Девочка лукаво прищурилась.

– О том, что век воина недолог и потому славен. Его участь – смерть, и ему не стоит обещать вечную любовь юной деве, но он останется в веках. Я могу попробовать перевести, но… на какой язык?

– А вы владеете венгерским?

Сейчас они говорили по-польски, и Ферек отмечал, что у девушки даже акцента нет. Словно это ее родной