– Мир будет меняться, Натали, – я постарался произнести это как можно мягче, – но несправедливости в нем всегда будет хватать.

– Грустно, – едва слышно прозвучало в ответ.

Вот же! Жалко девчонку, да и нравится она мне, чего уж кривить душой! Как ни странно это звучит, но чувствую я определенное родство душ. Может, это объясняется тем, что мы оба вынуждены выживать в этом мире? Нужно будет еще раз поинтересоваться подробностями ее дела и на этот раз найти источник покомпетентнее, нежели мой управляющий Кузьмич или царевич Алешка. Как только представится возможность, нужно будет порасспросить Федора об этом деле. Хочется помочь хорошему человеку, тем более хорошенькой девушке.

Мелькнула было занимательная мысль сходить с этой темой в гости к Глазкову, но я быстренько прогнал ее прочь. С этого упыря станется – начнет искать мою выгоду в этом деле, создаст в своем воспаленном воображении мой сговор с улорийцами, и я же потом замучаюсь доказывать, что не верблюд.

Мороз крепчал, заставляя Ружину зябко кутаться в свою легкую шубку. Потому я проявил инициативу, предложив перейти в помещение и просто погулять внутри дворца. Были опасения, что подобная «романтика» покажется неуместной, но Наталья согласилась без раздумий. Оказалось, что в праздничные дни по широким коридорам дворца шляется большое количество народу, как парами, так и большими компаниями. Закрытым был лишь доступ в царское крыло, где находятся покои Ивана Федоровича и обоих наследников. Так что из общей массы мы с графиней не выделялись и вполне себе приятно провели этот вечер.

20

Январь пролетел незаметно. И пока, я очень надеюсь, что только пока, это было самое спокойное и беззаботное время, переживаемое мною в этом мире. Празднование Нового года лишь недавно вошло в моду в Таридии и еще не могло идти ни в какое сравнение с традиционными рождественскими праздниками. Впрочем, веселое времяпровождение растянулось практически на весь месяц. Знать развлекалась чуть более изысканно, чем простой народ, но изысканность эта определялась большими возможностями, а не большим разгулом фантазии. Чуть не каждый день устраивались загородные выезды на санных упряжках под веселый перезвон бубенцов, задорный смех, шуточную перестрелку снежками. Кроме того, катались на санках с горок, на речной лед высыпали любители покататься на коньках. Ну и, само собой, в городе устраивались бесконечные балы-маскарады и просто богатые застолья. Чего только не придумает народ в отсутствии телевидения и Интернета!

Приходилось соответствовать времени и принимать участие в этом празднике жизни. Единственное, от чего я отказывался всеми возможными способами, – это от охоты. Хотя ту охоту, которую организовали для государя Ивана Федоровича, посетить всё же пришлось. Но там я немного потоптался за спинами азартных охотников, а потом передислоцировался поближе к дамам и провизии.

Только к концу января праздничный запал таридийцев пошел на убыль, и я смог больше времени посвящать более полезным делам.

За мои тимландские подвиги, а в особенности за «призовой» корабль с грузом зеркал и уже вырученным за него золотом, Воинский приказ выписал мне солидную премию. Настолько солидную, что мне в очередной раз оставалось лишь удивляться текущей стоимости зеркал. Неужели в восемнадцатом веке моего мира дело обстояло сходным образом? Эх, знать бы прикуп, озаботился бы перед попаданием сюда технологией производства зеркал!

Как бы то ни было, но мой Сушков аж светился от счастья – на его веку это был первый случай, когда зимой деньги не только тратились, но и поступали в казну Холодного Удела. Стоило только моему карману пополниться деньгами, как ко мне зачастили купцы с предложением своих услуг. Я уж было подумал, что их привел исключительно запах денег, но всё оказалось несколько прозаичнее. Просто господин Калашников в своем кругу потешался над моими «смешными прожектами», а люди слушали и мотали на ус, обдумывали, прикидывали. И выяснилось, что есть желающие занять предлагавшееся ему место. Сейчас вообще многие купцы задумывались по поводу перехода от простой купли-продажи к организации мануфактур и торговли уже самими произведенным товаром. В результате договорился я о сотрудничестве с одним предприимчивым дельцом, зовущимся до боли знакомым с детства именем Владимир Ильич, но с фамилией Чайкин. Тот и с мастерами-зеркальщиками имел контакты, и готов был вкладываться в производство. Да и отапливаемые водой из горячих ключей теплицы его заинтересовали, особенно если попытаюсь «пробить» под эту тему армейские закупки. Что ж, Калашников, посмотрим, кто будет смеяться последним.

После Крещения в Ивангород прибыли для заключения мира тимландские послы. И поначалу вели они себя очень нагло и самоуверенно. Особенно усердствовал глава посольства виконт Этингер. От нас он требовал ни много ни мало – немедленно отпустить всех пленных тимландцев, вернуть все захваченные пушки и, представьте себе, вернуть тот самый кораблик с золотом и зеркалами!

– О каком корабле идет речь? – разыгрывая удивление, поинтересовался у меня царевич Федор, в то время как начальник Посольского приказа Иван Александрович Губанов стоически хранил молчание.

– Понятия не имею, – я безразлично пожал плечами, – на пристани в Столле было штук восемь-десять посудин пришвартовано, так мы их спалили. Некогда нам разбираться было с их содержимым.

– Слышали, господин виконт? – усмехнулся Федор Иванович. – Сгорел ваш кораблик. Зеркалам конец пришел, а вот золотишко можно попробовать достать. Вот мы и попробуем. Таридийское царство требует от королевства Тимланд возмещения ущерба, нанесенного вероломным нападением на Бобровскую область в сумме одного миллиона рублей золотом. Кроме того, требуем передать Таридии провинцию Средний Нарис с городом Столле и провинцию Нижний Нарис с городом Оберг!

Ой, что тут началось! Тимландцы, брызжа слюной, ругались, грозили всеми возможными карами, в том числе вмешательством фрадштадтцев, а Этингер обещал лично к маю месяцу въехать на белом коне в ворота завоеванного Ивангорода. Дичайшая некомпетентность! Я смотрел, как на скулах Губанова играют желваки, и молил Бога, чтобы наш главный дипломат не взорвался раньше времени.

– Полноте, виконт, – остудил пыл тимландца царевич, – достаточно войска вы до весны собрать не успеете, а я, лишь только сойдет снег, перейду Нарис и возьму всё, что хочу, без боя.

– А там и Рисбанд рядом, – подлил масла в огонь я, намекая на близость тимландской столицы.

– И то верно, – подтвердил Федор, поднимаясь на ноги, – жаль, что у нас с князем Бодровым много дел, придется вам дальше с господином Губановым общаться.

Мы покинули переговорный зал, а к вечеру начальник Посольского приказа доложил, что западные соседи согласились заплатить пятьсот тысяч золотом и уступить нам часть провинции Нижний Нарис. Ту часть, что располагалась на восточном берегу Нариса, зажатая между рекой и отвесными отрогами южного хребта Верейских гор. То есть мы получили именно то, что и рассчитывали получить изначально.

– Тимландцы убрались весьма довольные собой, – усмехнулся Губанов, – отлично