– Уф, нелегкой задачей оказалось в это время суток жилье отыскать, – мой денщик жадно припал к емкости с пенным напитком, – перекресток торговых путей, купцы все стараются здесь заночевать. Едва успел комнату снять в «Крыжовнике», это в сторону города придется вернуться.

– Снял так снял, молодец, – рассеянно ответил я, одним глотком допивая свое пиво. Почему-то после разговора с беглым каторжанином оно мне уже не казалось таким уж замечательным.

– Представляете, Михаил Васильевич, мужик навстречу попался – дюже на злодея Воротынского похож. Только худее и бородой заросший. Да и одет как купец, Воротынский так одеваться не станет.

– Злодей, говоришь? Может быть, может быть…

– Конечно, злодей, – уверенно повторил Лукьянов. – Засаду его дружки на вас устроили? Устроили! Сахно на вас натравили? Натравили! С фрадштадтцами снюхался? Снюхался! Истину говорю – злодей он!

– Может, и так, – не стал спорить я, – только откуда ему здесь взяться? Он ведь на каторге. Сам же говоришь – купец какой-то.

– И то верно, – согласился унтер-офицер, – откуда ему здесь взяться?

Не нужно Игнату про мою встречу с Воротынским знать. Меньше знаешь, крепче спишь. Если окажется, что всё это лишь часть чьего-то представления, то отдуваться буду я один. Еще только один штрих надо сделать.

– Игнат, – проникновенно окликнул я денщика, когда мы уже покинули заведение «У Фомы», – ты помни, что мы всё еще находимся под подозрением Сыскного приказа и инквизиции, так что, от греха подальше, даже про похожих на Воротынского людей никому не говори.

– Правда ваша, князь, эти вцепятся в тебя клещами и всю душу наизнанку вывернут, – он досадливо сплюнул в сторону и уверенно зашагал в сторону трактира «Крыжовник».

19

Для торжественного въезда в Ивангород я выбрал для себя роль скромную и в то же время заметную. Впереди, на белом коне, во главе двух эскадронов улан важно гарцевал царевич Алексей. Я лично настоял на его участии в этом маленьком параде победы, когда мы устроили обсуждение мероприятия на импровизированном военном совете в Выселках – большом селе километрах в семи от столицы. Именно там нас с Григорянским дожидалась вся кавалерия нашего маленького победоносного войска и пленные тимландские офицеры. И именно туда приехал со свитой наследник престола.

Вообще из любителей примазаться к чужим успехам в Выселках выстроилась приличных размеров очередь, но всем им пришлось возвратиться в столицу не солоно хлебавши – это наша, честно выстраданная победа, и делиться ею абы с кем я не собирался. А вот по поводу Алешки – тут я сам убеждал Федора Ивановича в необходимости его участия. Пришлось придумать трогательную историю, как мы втроем придумывали план кампании, возвращаясь в Ивангород после бесславного ноябрьского поражения. Василий Федорович Григорянский при этом скромно помалкивал в сторонке, поскольку часть славы доставалась и ему.

Ну, в самом деле, зачем мне страдающий от зависти и затаивший обиду царевич? Хотя это мне впору обижаться на него за бездействие и пьянку черную во время моего заточения в подземельях Сыскного приказа. Но я отходчивый, к сведению приму, а в глаза ничего говорить не стану. Дам еще один шанс человеку. Скорее всего, последний. Так что, хотя и притянуто за уши участие младшего царевича в параде, пускай почувствует свою причастность к важному делу, поймет, что я не считаю его предателем. И пусть только попробует еще раз бросить меня в беде…

Следом за уланами шли драгуны Клинцовского полка, по-прежнему под командой майора Шторма. За зиму полк должен будет доукомплектоваться до штатного состава, и пока было неизвестно, кому доверят командование взамен погибшего Воронцова. По мне так майор вполне доказал свою состоятельность и достоин повышения. Замолвлю за него словечко, а там уж как пойдет.

За драгунами понуро шагали тимландцы во главе со своим генералом. Участвовать в подобном мероприятии в качестве трофея вряд ли кому понравится, но тут уж солдатам нашего западного соседа винить некого, кроме самих себя да своего правительства. Видит бог, мы бы вас не трогали, да вы сами напросились.

За пленными два десятка спешенных драгун несли захваченные тимландские знамена, а уж за символами поверженного противника, не спеша, верхом, следовал я в сопровождении полковников Григорянского и Крючкова.

Сбежавшийся посмотреть на невиданное действо столичный люд радостно приветствовал нас, размахивал руками и бросал в воздух головные уборы. Красота! А Федор еще сомневался в необходимости такого въезда в столицу. Народу нужен позитив! Что называется, «хлеба и зрелищ»!

А вот в Крепости мне уже не так понравилось. Простой народ сюда доступа почти не имел, за исключением обслуживающего персонала, потому среди зрителей уже преобладали постные придворные лица. И лица эти в большинстве своем выражали праздное любопытство, напыщенное презрение и даже зависть. Что за люди эти придворные? Потерпишь поражение – готовы будут утопить тебя в помоях, одержишь победу – удушат из зависти.

Под ноги вышедшему на парадное крыльцо государю Ивану Шестому бросили тимландские знамена, пленных увели на задний двор, откуда их уже временно расселят в одном из крыльев дворца – будут под домашним арестом, пока не решится их участь.

Таридийский самодержец поднял руку, и вскоре над внутренним двором Крепости воцарилась тишина.

– Благодарю за службу! – провозгласил Иван Федорович.

– Слава государю Таридии! Ура! – радостно гаркнул Алексей.

– Ура! Ура! Ура-а! – подхватили солдаты.

Я с большим интересом рассматривал царскую свиту. По правую руку от отца стоял царевич Федор. Я в очередной раз поразился его сходству с Бонапартом. Стоит только сменить треуголку царевича на популярную во времена наполеоновских войн двууголку – и перед нами вылитый император Франции!

По левую руку от царя, загадочно улыбаясь, стоял непременный Никита Андреевич Глазков. Делал вид, что не замечает меня, но я-то знаю, что это не так. Готов поспорить на что угодно, что не сегодня, так завтра он попытается опять вызвать меня на допрос. Но теперь я в фаворе у наследника престола, а тот, похоже, является единственным человеком в этой стране, способным поставить на место всемогущего начальника сыска. Так что теперь я буду чувствовать себя гораздо увереннее.

Далее серой массой стоят начальники приказов, какие-то важные сановники с женами, офицеры, придворные дамы… Ага! Чуть в сторонке от главных встречающих лиц, рядом с женой и детьми царевича Федора стояла графиня Ружина. Дождавшись момента, когда наши взгляды встретились, я осторожно махнул ей рукой. Наталья улыбнулась и помахала мне в ответ. Может, это что-то значит, а может, и нет. Но на душе сразу стало теплее.

Слава богу, на этом мои парадные мучения закончились. Вернее, они плавно перетекли в торжественно-застольную часть.

Любому человеку нравится, когда его хвалят. Как говорится: «похвала и кошке приятна». Но