— Принял. Продолжай наблюдение.
«Опять этот чертов пикап, — подумал Самолов. — Судя по угрозам в адрес племени муали, в этой машине катаются боевики. Какого хрена им здесь надо? Присланы на разведку? Но так ее никто никогда не проводит. Им приказано смотреть за постом? Но это можно было сделать скрытно, с холмов.
К чему им понадобилась эта демонстрация у Эль-Саура? Играют на нервах? А что?.. Это у них неплохо получается.
Или главарь группировки, высылавший сюда этих придурков, ждет, что мы не выдержим и разнесем пикап, к чертовой матери? Потом, как по велению волшебной палочки, в нем окажутся не боевики, а многодетная семья, переезжавшая из Идлиба в Хомс или куда-то еще.
Тогда получится, что русские варвары в очередной раз проявили бесчеловечность — расстреляли женщин и детей. Что ж, это вполне в стиле боевиков, а точнее, их заокеанских, европейских и восточных покровителей. На весь мир разойдутся кадры жуткого расстрела.
Значит, как говорится, не надо поддаваться на провокацию. Так ее по большому счету пока никакой и нет. Катается вокруг блокпоста пикап с какими-то идиотами. Они нам по нервам бьют и внимание наблюдателей отвлекают. Но в такой обстановке сделать против них ничего нельзя. Придется терпеть».
Первый день дежурства подходил к завершению.
Заместитель командира взвода прапорщик Гураев назначил ночную смену наряда. В темное время суток службу несли три часовых-наблюдателя. Один стоял у шлагбаума, второй — на вышке, с которой освещал местность прожектором, третий — на крыше с прибором ночного видения и автоматом, оборудованным тепловизионным прицелом. Кроме того, сирийцы сажали в БМП наводчика, а рядом выставляли свой пост у забора. Таким вот образом обеспечивалось круговое наблюдение.
После ужина старший лейтенант Самолов провел развод, объявил личному составу свободное время, а сам прошел на КНП.
Ровно в 21 час сержант Паладин вызвал на связь командира батальона. По спутниковой станции можно было говорить открытым текстом. Сигнал на спутник мог быть перехвачен новейшими средствами РЭБ. Но вот раскодировать его было практически невозможно. Да и теоретически тоже. Российская военная связь за последние годы сделала солидный рывок вперед.
Хотя на постах, заставах, в ротах до сих пор еще оставались надежные старые телефонные проводные аппараты ТАИ-43 или ТАИ-57. Вот им-то никакие РЭБ не были страшны.
Конечно, к любому проводу вроде бы мог прицепиться агент противника. Но ведь эти самые провода прокладывались в зоне видимости абонентов. К телефонным аппаратам подсоединялись приставки, в момент вычислявшие любое несанкционированное подключение к основному кабелю.
Впрочем, здесь, на блокпосту, ТАИ можно было использовать лишь для переговоров КНП с кухней, контрольно-пропускным пунктом, казармой и ночным караулом. В условиях охраняемого пространства это можно сделать вообще без всяких средств связи или по портативной станции уменьшенного радиуса действия.
Сержант Паладин протянул старшему лейтенанту трубку и доложил:
— Комбат на связи.
— Товарищ полковник, это Самолов.
Наверное, Глухов при этом посмотрел на часы.
Не просто же так он сказал:
— Видно, что ты хорошо усвоил урок, минута в минуту вышел на связь. Докладывай!
— На посту все спокойно. Зона ответственности чиста с началом сумерек. В семнадцать часов тридцать две минуты в поле зрения наблюдателей вновь появлялся пикап. Маршрут движения тот же. Поведение духов прежнее.
— Куда они ушли?
— К холмам. Не исключено, что боевики могут встать за первой линией высот и вести ночное наблюдение за постом. Но, скорее всего, они пошли в брошенную деревню Сахана, о которой я вам докладывал.
— Черт с ними. Смотри за этими воинами халифата. Больше пока ничего не остается. В остальном, значит, все в порядке?
— Так точно! Ночные посты наблюдения выставлены. Секунду, товарищ полковник…
Самолов услышал голос в коридоре:
— Пропустите к командиру! У меня срочное дело к нему.
Эти русские слова явно проговорил сириец. Они прозвучали с заметным акцентом, но довольно правильно. Судя по голосу, этот человек был не очень-то молод.
Старший лейтенант вышел в коридор и спросил:
— Что здесь?..
Один из его бойцов перегородил дорогу сирийцу, возраст которого по внешнему виду определить было довольно трудно. Но уж никак не менее сорока лет.
— Да вот, командир, я шел наверх, хотел Степану на пост воду отнести, а тут это чудо в перьях образовалось в коридоре, — доложил солдат. — Ясно, что он сюда по аварийной железной лестнице поднялся, но как на территорию зашел?
Самолов достал из кобуры пистолет и приказал:
— Андрей, проверь его на оружие!
— Руки поднял! — потребовал боец.
Сириец подчинился.
— Оружия нет никакого, командир, даже ножа. Только сигареты и зажигалка.
— Вы кто? — обратился взводный к мужчине, лицо которого обильно заросло жесткой черной щетиной.
— Я Карим Сахим, отец Акрама, которого вы еще Басмачом называете.
— Вот как. Документы у вас есть?
Солдат показал старшему лейтенанту паспорт, изъятый у этого человека, и сказал:
— С документами у него порядок, командир.
— Верни ему паспорт и пропусти, потом закрой выход на запасную лестницу и вызови ко мне заместителя. Где он сейчас, ты видел?
— Внизу среди бойцов, — ответил солдат, улыбнулся и добавил: — В нарды с командиром первого отделения играет.
— Иди! — Проводив сержанта, Самолов кивнул гостю и заявил: — За мной.
Мужчина прошел на КНП, по указке взводного присел на скамью, стоявшую у стены.
Самолов же вернулся к переговорам с комбатом.
— Извините, Юрий Владимирович, ко мне тут неожиданно гость пожаловал, — сказал он.
— Кто такой?
— Отец паренька, о котором мы говорили, Карим Сахим.
— Вот! Ты напомнил. Я обещал поговорить с вождем племени муали и сделал это перед самым его отъездом. Он охарактеризовал этих вот людей, как отца, так и сына, только с положительной стороны. Карим Сахим вообще состоит при вожде кем-то вроде начальника разведки. Ну а насчет пацана можешь отца расспросить. Он знает о
