– Я должна подумать над вашим предложением. Хотя бы до завтрашнего утра, – сказала Людмила Сергеевна.
– Этими словами вы уже косвенно подтверждаете, что вам есть что рассказать следствию, – ответил ей Скоморохов. – И вы можете быть привлечены по статье за укрывательство преступника.
– И по этой статье мы имеем право дать вам возможность подумать до утра в камере, – добавил подполковник Котов. Причем говорил он очень жестко. Настолько жестко, что Заварзина не посмела возразить по существу. Только тихо простонала.
– Колю в одну камеру, меня в другую. А кто за детьми присмотрит?
– Они у вас уже, насколько я знаю, немаленькие, – спокойно возразила капитан Саня. – Шестнадцать и четырнадцать лет. В этом возрасте дети смогут о себе позаботиться сами. Хотя бы какое-то время – около двух лет, которые вам грозят. При этом могу вам объяснить ваше положение, оговоренное в примечаниях к статье триста шестнадцать Уголовного кодекса Российской Федерации. Законная жена имеет право не давать показаний против мужа. Но сожительница, которой вы в настоящее время, согласно вашим же словам, являетесь, от уголовной ответственности не освобождается. И вам грозит реальный срок – до двух лет заключения. Так что, будете думать до утра?
Людмила Сергеевна решилась.
– Спрашивайте…
– Нет, это вы – рассказывайте… – жестко возразил подполковник Котов. – Мы кое-что знаем, но не намерены открывать вам это. Желаем, можно сказать, дать вам возможность показать свою чистосердечность и стремление сотрудничать со следствием. Это, кстати, веский аргумент, чтобы не привлечь вас по триста шестнадцатой…
Подполковник сказал очень обтекаемо, он не назвал статью, по которой могут привлечь Людмилу Сергеевну в качестве обвиняемой в другом преступлении…
Глава четырнадцатая
– Тогда – слушайте… – Заварзина легко, но жестко и непоколебимо взяла себя в руки. Это показал ее сосредоточенный и слегка мрачный взгляд. Она умела, видимо, концентрироваться в трудную минуту, и это позволило ей снова стать властной и авторитарной и говорить при этом так, чтобы ни она сама, ни кто другой не сомневались в ее словах. Нельзя было не отдать ей в этом должное. По крайней мере, в понятии самой Людмилы Сергеевны слушатели не должны были сомневаться в ее словах.
– Мы слушаем, слушаем, вы говорите… – спокойно и властно, как человек, имеющий определенную власть, поторопил ее подполковник Котов.
Он был в мундире, который подтверждал его право руководить.
С мыслями Людмила Сергеевна умела собираться быстро.
– У нас давно были с Колей скандалы по поводу его отношения к Ларисе. Это моя двоюродная сестра, та самая, убитая Лариса Ковалева. Нет, там, конечно, ничего такого не было и быть не могло. Лариса и ко мне всегда хорошо относилась, и мужа своего Лешку любила. Но меня тоже поймите, какая женщина потерпит, когда ей постоянно ставят в пример другую. Каждый практически день – и во внешности, и в манере одеваться, и в манере поведения. Я злилась, ругалась, даже, наверное, грозила… Я вообще в словах часто не сдерживаюсь. Если заведусь, могу чего угодно наговорить…
А вот здесь я уловил неправду. Она очень хорошо контролировала то, что говорит, и тщательно подбирала слова, сохраняя логичность повествования. И трудно было поверить, что Людмила Сергеевна может говорить что-то, не думая, не сдерживаясь, просто выплескивая свои эмоции. Точно так же она уронила фразу о внешности. Это походило на ложь. Людмила Сергеевна была весьма самодовольна, нравилась себе и не могла нервничать от сравнения с другой женщиной.
Она тем временем тяжело перевела дыхание и продолжила:
– Короче говоря, влюблен он был в нее, как мне казалось, по уши. Потом я уже рукой махнула, перестала внимание обращать. А когда их убили, Коля сам расследовать дело захотел. Не поверил, что вы найдете убийц. Походил, поспрашивал, оказалось, у подъезда весь вечер молодежь сидела, пиво пила. Они там каждый день собираются. Но они никого не видели, никто не входил. Тогда Коля в подвал полез и наткнулся на бомжей. Он мне сказал, что стал их расспрашивать, и они на него драться полезли. А он же боксером когда-то был. Уложил и того и другого. Решил посмотреть, что у них в карманах, он просто сообразить не мог, почему они в драку полезли. И нашел бумажник Леши Ковалева с деньгами. Догадался, что это бомжи всю семью убили. Денег-то было всего ничего, но для бомжей и это праздник. Сначала Коля думал в полицию их сдать, потом смотрит, они не шевелятся, и тогда понял, что убил их кулаками, вернулся домой, взял ключи от гаража. У нас гараж неподалеку. Он потом уже мне сказал, что захотел все следы уничтожить, облил бомжей бензином и поджег.
– А пистолет где? – спросила капитан Саня.
Людмила Сергеевна заметно вздрогнула, словно ее током ударило. Но держалась она хорошо:
– Не знаю… Какой пистолет? Откуда у Коли пистолет…
– Алексей Ковалев был убит выстрелом из пистолета. Если убийство совершили бомжи, у них должен был остаться пистолет. Пистолет ваш муж не нашел?
Заварзина облегченно выдохнула. Она думала, ей сейчас предъявят обвинение, оказалось, речь о другом:
– Не знаю… Коля ничего про пистолет не говорил. Да если пистолет был бы у бомжей, они, наверное, застрелили бы его.
В этот момент зазвонил прямой телефон. Дежурный. Трубку сняла Радимова, послушала и передала ее подполковнику Котову. Тот выслушал и положил трубку на место.
– Только что вернулась оперативная группа. Пистолет нашли в соседней комнате подвала. Значит, Николаю просто повезло, что бомжи прятали оружие в стороне, а не под рукой его держали. Это его спасло.
– А вот мне один человек рассказывал, – обратился к Людмиле Сергеевне отставной подполковник Скоморохов, – что видел, как вы вместе с мужем выходили из гаража в разные стороны. Вы – к своему
