– Не надо, Вова, меня предупреждать. Я всегда отвечал за свои слова и действия. Будет необходимость, отвечу и на этот раз.

Есипов, повернувшись, зашел к себе. Соболев, проводив его взглядом, вновь сплюнул на траву, отправившись к своему дому. Николай в спальне достал из-под кровати сумку, из нее кобуру. Из кобуры извлек наградной пистолет, засунув его за спину под брючный ремень. Рубашку пришлось выпустить поверх брюк. Вышел на крыльцо. Прикурил сигарету и перешел дорогу, направившись к хате Скворцова. Шум попойки услышал еще от соседей. Гулял Жлоб, и гулял не один. Как минимум двое пьяно пели какую-то блатную песню. Дверь в дом Скворцовых оказалась открытой. Есипов вошел в сени, оттуда в предбанник, где справа находилась кухня и где за столом, уставленным водкой, пивом и различной закуской, сидели двое. Сам Скворцов и незнакомый Есипову, неопрятный, с виду крепкий мужик. Они одновременно повернули головы. Скворцов поднялся, развел в стороны руки и, криво улыбаясь, проговорил:

– Ба! Какие люди! Колька Есипов?! Ты откуда взялся-то, браток? Сколько тебя тут не было? Годков пять, шесть?

Николай не обратил внимания на пьяно-наигранно-радостную реплику Скворцова, обратившись к мужику, сидевшему напротив Жлоба:

– Слушай, ты. Давай-ка иди погуляй, мне с собутыльником твоим поговорить надо.

Мужик перевел взгляд на хозяина дома:

– Это что за чудик, Петя?

Скворцов, уже не улыбаясь, объяснил:

– Да сосед по улице, Жора, офицер!

– Офицер? Он что, твой кореш? Ты звал его?

– Сам не видишь? Без приглашения явился.

– Угу! А он борзый, твой сосед, Петя, вламывается в хату, мешает приличным людям спокойно посидеть. Придется научить его вежливости!

Николай стоял в дверях и спокойно слушал диалог дружков. Особенно ему пришлось по душе последнее предложение собутыльника Жлоба, Жоры. Это было как раз то, что нужно для начала предметного разговора со Скворцовым.

Мужик между тем тяжело поднялся. Да, выглядел он внушительно. Воткнул в рот недокуренную «беломорину», процедив:

– Ты, сосед, сам уйдешь, или тебе помочь?

Есипов поднял трость:

– Видишь, с ногой непорядок, так что лучше помоги.

– Ага! Так это мы с превеликим удовольствием.

Жора прикурил окурок и медленно двинулся на Есипова. Подойдя вплотную, он поднял широкую, как лопасть весла, ладонь, расставив пальцы, явно намереваясь толкнуть майора в лицо. Николай перехватил руку мужика, резко вывернул ее, без особых усилий развернув противника к себе спиной, и тут же, отбросив костыль, шейным захватом пережал ему сонную артерию. Несколько секунд, и Есипов отбросил бесчувственное тело здоровяка в угол. Как мешок.

От неожиданности произошедшего Скворцов замер за столом, широко раскрыв глаза и рот.

Прямо в этот рот Николай и вставил ствол пистолета. Почувствовав между зубов холод вороненой стали, Петруха, мгновенно протрезвев, задрожал всем телом. Он мог только мычать, что и попытался сделать, только Есипов приказал:

– Заткнись, сучара! Слушай и запоминай, на вопросы отвечать только кивком. Тебе ясно?

Жлоб, насколько позволял ствол пистолета, утвердительно закивал вспотевшей лысиной.

– Ты, мразь, решил к Ольге Шевцовой клинья подбивать? Врываешься в дом пьяный, силу применяешь, угрожаешь, унижая беззащитных людей! И думаешь, что все тебе дозволено? Думаешь, раз их защитить некому, то можно беспредельничать? Так, тварь?

Скворцов отрицательно замотал плешивой головой.

Николай повысил голос:

– Нет? А кто сегодня обещал вновь прийти к ним в гости? Не ты?

Дрожь Петрухи усилилась.

– Короче, так, Петя! Запоминай очень крепко: первое – сейчас ты пойдешь со мной к Ольге и на коленях попросишь прощения и перед матерью, и перед сыном за все те мерзости, что творил ранее. Второе – если я хоть раз увижу тебя на той стороне улицы, не говоря уже об усадьбе Шевцовых, то превращу в инвалида. Слово офицера, я это сделаю! Третье, сегодня же ты свалишь обратно на свою шабашку, чтобы с тобой ненароком какая беда не приключилась! Ну, и четвертое, ты у нас большой любитель писать жалобы в милицию, еще с далекой юности. Так вот, обратиться в отдел по поводу нашего разговора ты, конечно, можешь, но предупреждаю: лучше не стоит, только себе хуже сделаешь. Я очень зол на тебя, Петюня, а злой – опасен! Запомни это! Все понял?

Жлоб утвердительно кивнул головой.

– Вот и хорошо, что понял! Вставай! Идем к Ольге!

Петруха послушно поднялся, посмотрев на лежавшего в углу Жору, тихо спросил:

– А это… ты его… не того?

– Не того! Но еще раз дернется, будет того! Совсем того!

– Ага. Ясно.