– Вот что ответил им ваш брат. Он сказал: «Я этого не говорил!» И настойчиво повторил, что никогда не стал бы возбуждать подозрений, которые могли поставить под сомнение законность потомства короля.
Нет, он не стал бы, но это изо всех сил старались сделать другие. Анна не смела думать, какие последствия это может иметь для Елизаветы. Она вообще не смела думать о Елизавете, а то сошла бы с ума.
На следующий день после суда Кингстон сообщил Анне, что отправляется в Уайтхолл для встречи с королем. В ней загорелась слабая надежда, особенно когда констебль сказал, что осужденные мужчины должны умереть на следующий день, а по поводу ее казни не поступало никаких инструкций и дата еще не определена.
– Сэр Уильям, вам сказали, как… как я умру? – запинаясь, спросила Анна.
– Нет, мадам. Сегодня я рассчитываю выяснить, как будет угодно королю распорядиться насчет вас, ваших удобств и того, как следует с вами обращаться.
– Молюсь, чтобы он вывел меня из этого ужасного положения. Больше всего меня терзает неизвестность. Если бы я знала, чего ожидать, то смогла бы подготовиться и достойно встретить свою судьбу.
Серые глаза Кингстона были полны сочувствия. Анна подозревала, что он начал симпатизировать ей и не верил возведенным на нее обвинениям.
– Я постараюсь ради вас, – обещал он.
В тот же вечер в приемный зал Анны ввели архиепископа Кранмера. Увидев его, Анна в слезах упала на колени, схватила и стала целовать подол его облачения:
– О мой дорогой друг! Какое утешение видеть вас!
Кранмер преклонил колена рядом, его грубоватое лицо исказилось от волнения.
– Король назначил меня вашим исповедником. Ох, Анна! Мне невероятно жаль, что выдвинутые против вас обвинения были доказаны. Я говорил, что не могу поверить в это. Сказал, что никогда не имел лучшего мнения ни об одной женщине и любил вас за вашу любовь к Господу и Евангелию, но они мне такого наговорили!
– Все это ложь, – заверила Анна. – Мои враги объединились, чтобы избавиться от меня, и настроили против меня короля. Скажите, он действительно верит во все эти обвинения?
У Кранмера был жалкий вид.
– Боюсь, что верит. Но я с ним почти не встречался в последнее время. И никто другой тоже. Он затворился от всех и согласен принимать только меня и Кромвеля. Когда я сегодня виделся с его милостью, он был задумчив. Но вы давно знаете его, Анна. Невозможно понять, что у него на уме. Он говорил о наследовании престола. Сказал, что принцесса Елизавета не может стоять на пути потомков, которых он может заиметь от своей будущей жены.
– Значит, он действительно намерен от меня избавиться, – прошептала Анна, снова ощущая, как в ней волной поднимается с таким трудом взятый под контроль страх.
Генрих собирается сделать королевой Джейн Сеймур. Хорошая же получится королева из столь хитрой и лживой особы, которая к тому же и двух слов толком не умеет связать!
– Могу только сообщить вам, что он поручил мне отыскать повод для расторжения брака, – сказал Кранмер.
– Тот брак, который вы признали благим и законным всего три года назад! – с горечью проговорила Анна. – И что будет с моей дочерью? Ее признают бастардом?
– Боюсь, что так, – признал Кранмер, заламывая руки.
Анна встала:
– Кто-нибудь указал Генриху, что абсурдно обвинять меня в супружеской неверности, если я никогда не была его законной женой? – Она безрадостно засмеялась. – Ну конечно, какая им разница? Они ведь разумно добавили к обвинениям заговор с целью умерщвления короля, а это, по всеобщему признанию, является государственной изменой!
Она смотрела на Кранмера. Он любил ее. Но восхищение ею мало значило в сравнении с желанием угодить королю, чувством самосохранения и усердием в проведении реформ. Теперь Анна, со своей подорванной репутацией, стала препятствием к этому. Но надо быть справедливой. Кранмер находился в сложном положении: ее падение могло плохо сказаться на нем – человеке, который содействовал ее браку с королем. Ему нужно было выжить, чтобы и дальше бороться за достижение поставленных целей.
– Так что же это будет? – спросила Анна. – Кровное родство? Помолвка с Гарри Перси? Безумие? Кстати, как чувствует себя Гарри Перси?
– Боюсь, он смертельно болен. – Кранмер поднялся на ноги. – Мадам, не могу же я теперь доказывать законность союза короля с вдовствующей принцессой. Нас поднимут на смех. И Перси отрицал существование между вами договоренности о браке. Остается вспомнить отношения короля с вашей сестрой. Мне известно, что епископ Рима издал разрешение на брак, в котором закрывает на это глаза, но недавний Акт о дозволении брачных союзов в особых случаях утверждает, что изданное в Риме распоряжение не считается законным, так как противоречит Святому Писанию и Божьим заповедям. Таким образом, ваш брак может быть объявлен недействительным и аннулирован. Я пришел, чтобы вызвать вас и короля во дворец Ламбет, где состоится суд и я вынесу решение. Советую вам его не оспаривать.
Анна думала только о том, что увидит Генриха. У нее появится последний шанс убедить его в своей невиновности, заверить, что она не станет поднимать шума, если он с ней разведется, а уедет за границу и скроется за монастырскими стенами. Какая разница? Все это лучше, чем встретить смерть на костре.
– Король будет там? – нетерпеливо спросила она.
– Там не будет ни его, ни вас, – ответил Кранмер. – Обоих ответчиков будут представлять поверенные.
Какое разочарование! Но потом надежда загорелась вновь. Если Генрих собирался казнить ее, зачем утруждать себя расторжением брака? К несчастью, ответ был очевиден. Он должен обеспечить своему потомству непререкаемое право на наследование престола.
– Моя дочь родилась до того, как был издан Акт о дозволении брачных союзов, тогда мы с королем оба полагали, что вступили в брак в полном доверии друг к другу. Елизавету безусловно должны признать законной дочерью короля.
– Анна, сейчас не время вдаваться в тонкости законов, – предупредил Кранмер. – Я пришел получить от вас признание в существовании препятствий к вашему браку и согласие на его расторжение, что повлечет за собой лишение вашей дочери права на наследство. Мне также поручено передать вам, что в обмен на это король обещает вам более легкую смерть. Проявляя сострадание, он уже послал в Кале за лучшим палачом, который управится с делом быстро. Мадам, я призываю вас хорошо все обдумать и принять предложение. Если вы это сделаете, тогда, надеюсь, вы избегнете самого сурового наказания.
Спорить не стоило. Перспектива смягчения наказания выглядела слишком привлекательной. Даже если Генрих не простит ее, Елизавете будет легче расти с
