Все эти мысли внезапно вылетели из головы Ланни, ибо произошло то, что он ждал. Его сердце бешено забилось, и он был рад, что комната была плохо освещена. Король Богемии тринадцатого века провозгласил: "Здесь пара, оба немцы и достаточно молодые, они говорят вполголоса и им, кажется, неловко, что они беспокоили герра Бэдда. Они говорят, что однажды они смутили его, и теперь они хотят, чтобы он знал, что они нашли друг друга".
"Как их зовут?" — спросил Ланни. На самом деле, он едва мог удержаться от дрожи, полагая, что это был настоящий медиум, и что Труди не знает, что здесь присутствует Гесс, и могла ляпнуть: "Я твоя бывшая жена". Труди реального мира так сделать не могла. Но кто мог знать, что духи помнят или могут забыть, что они знают о политической ситуации? Действительно присутствие на сеансе Гесса было случайностью, даже несмотря на то, что данный разговор мог быть только продуктом подсознания Ланни!
Он исходил от предположения, что Прёфеник не был медиумом, а только проницательным старым проходимцем, который использует подсказки, которые дал ему Ланни. И, видимо, это был тот случай. Голос Оттокара ответил: "Этот человек что-то говорит, но его голос почти не слышен. Bitte, lauter, lieber Herr! Его имя, кажется, Шульц. Знаете ли вы такого человека?"
— Я не могу вспомнить его.
— Его имя Людвиг, а затем он говорит, что его звали Люди. Он пытается рассказать вам о месте, где он встретил вас. Это было в большой гостиной, где присутствовало много людей. Там подавали кофе и другие напитки, а его жена обслуживала присутствующих.
— Он назвал имя жены?
— Её звали Гертруда.
— Я не могу вспомнить ни одной Гертруды Шульц.
— Он говорит, что она была также известна под фамилией Мюллер. Я спросил, это ее девичья фамилия, а он ответил, что нет. Она сменила свою фамилию. Я спросил, развелись ли они, а он не отвечает. Видимо, у них было какое-то несчастье. Он хочет, чтобы вы знали, что они воссоединились теперь, и боль уходит.
— Могут ли они сказать вам что-нибудь больше об обстоятельствах их встречи со мной?
— Он говорит, что они были художниками и рассказывали вам о своей работе, вы проявили интерес и были очень любезны. Но они упустили свой шанс, потому что в то время они не знали, что вы были пасынком Марселя Дэтаза, что сами по себе были таким выдающимся экспертом.
— Поблагодарите их за меня и скажите, что я желаю им всего хорошего, но я не понимаю, что вынудило их прийти ко мне.
— Они приходили раньше и боялись, что беспокоили вас.
— Совсем нет, я должен признаться, что я забыл о них. Могу ли я увидеть их работы, может быть они будут мне интересны?
— Нет, они скромно отзываются о своей работе. Люди говорит, что он был коммерческим художником, а такая работа только на день.
— Не желает ли он рассказать мне что-нибудь о причинах их несчастья?
Был пауза. Потом: "Женщина плачет. Она говорит, что не может рассказывать об этом".
— А, не евреи ли они?
— Нет, арийцы.
— Евреи не всегда похожи на евреев, и они принимают арийские имена. Это один из их любимых трюков.
— Они говорят, что они не евреи.
— Нет ли там какой-либо политической проблемы?
— Они не хотят говорить об этом, они отворачиваются, они обнялись, как если бы они хотели, чтобы вы знали, как глубоко они любят друг друга.
IXОстальная часть сеанса интереса не представляла. Наступила очередь Гесса, и объявился дух Хорста Весселя. Нацистский герой мученик говорил о песне, которую он написал, и гордился своим служением делу. Он рассказал некоторые обстоятельства своей земной жизни, но не упомянул о том, что был сутенером. Он сделал предсказания относительно будущих триумфов партии, и вообще вся его речь была построена, чтобы согреть сердце партийного фюрера. Его последние предложения были триумфальным пророчеством, что Австрия вскоре присоединится к Фатерланду. Он учился в течение года в Университете Вены, и заявил, что это легкомысленные люди.
Чародей вышел из транса и покинул шкаф. Он ничего спрашивал, что произошло, но, возможно, почувствовал в воздухе, что впечатления он не произвёл. Он предложил сделать гороскоп заместителя, но Гесс сказал, что это уже было много раз, и у него есть более важные дела. Ланни спросил профессора, отправлял ли он свое астральное тело в Бергхоф, и старик ответил утвердительно. Он видел Ланни и Гесса, глядевших на горы, а также то, что выглядело как игра в карты, что они не делали. Никакого упоминания о французской борьбе! Когда они вышли, Ланни оставил конверт на столе. Он заметил, что Гесс то же самое не сделал. И задал себе вопрос, пользуются ли партийные руководители бесплатным обслуживанием на сеансах. Когда они находились в автомобиле, заместитель сказал: "Мне показалось, что все выглядело довольно неубедительно".
"Я согласен", — ответил другой.
— Все, что было о Хорсте Весселе, он мог бы получить из брошюры, которые партия продает за пять пфеннигов.
— Захаров всегда называл меня Ланни, и никогда в своей жизни мистером.
— Этот король Оттокар явился новым для меня. Вы когда-нибудь слышали о нем?
— Он был королем Богемии, когда Богемия была одним из германских государств. Грилльпарцер написал пьесу о нем.
"Я не увидел там ничего, что имело бы смысл. Мы впустую провели вечер". — Была пауза. Ланни ждал, пока его спутник не поднимет сам решающую тему. Он ждал и дождался.
— А что об этой паре Шульцев. Вы что-нибудь вынесли из этого?
— Не очень много. Но тут я вспомнил одно дело. Я полагаю, что здесь появились одни и те же люди, которые были у меня на сеансе здесь в Берлине почти год назад с женщиной медиумом. Там был дух, который называл себя Люди Шульцем, и он появлялся, пытаясь найти свою жену, которую называл Труди.
— Вы говорили об этом Прёфенику?
— Это я пытаюсь вспомнить. Видите
