меня, и я буду выплачивать её частями". Сердце Бьюти было тронуто. Она была так взволнована появлением этого чудесного ребенка, что не могла отказать ни одной просьбе молодой мадонны.

Ланни не поленился потворствовать своему фашистскому зятю по профессиональным причинам. В Каннах и её окрестностях была довольно обширная итальянская колония, и в друзья Витторио попали несколько офицеров, выздоравливающих от ран, а также несколько агентов, способствующих делу дуче на Юге Франции. Они свободно говорили в присутствии богатого шурина Витторио, почему нет? Таким образом, Ланни удалось узнать количество итальянских войск в Испании. В три раза больше, чем указывал Муссолини. Их вооружение, их потери и ожидаемые подкрепления. Они отправлялись из гавани Гаэта, что между Римом и Неаполем. Небольшой городок, редко посещаемый иностранцами и, следовательно, довольно секретный. Стоимость была потрясающая, несколько миллиардов лир до сих пор, но, конечно, Муссолини никогда не признает свое поражение. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Бернхардт Монк говорил об этом почти полгода назад, сидя под деревом на вершине холма недалеко от обреченного города Бельчите. Германия и Италия должны были победить, так как посылали необходимое количество людей, вооружения и других поставок. У лоялистов были только люди и никаких поставок. Так что теперь итальянцы и мавры прорвали фронт. И тысячи этих нагих и голодных людей, которых видел Ланни, были мертвы. И, возможно, Монк был среди них. Агент президента мог лить слезы горя и ярости с этими мыслями, но вместо этого он поставил перед собой пишущую машинку и сделал еще один доклад. Он позволил себе одно предложение, которое можно было бы назвать пропагандой: "Люди умирают там в этих холодных красных холмах, чтобы дать нам время проснуться и подготовиться".

XI

На всем этом побережье удовольствия, где шёл теперь самый разгар весёлого и дорогостоящего сезона, Ланни Бэдд знал только одного человека, которому он мог выразить свои чувства. Он поехал в Канны и оттуда позвонил Джулии Пальма, назначив ей встречу, чтобы забрать ее на улице. Он отвез ее в сельскую местность, и услышал все, что она рассказала о своём муже и том, что он делает в Валенсии. Он не мог писать свободно по причине цензуры. Но он был оптимистичен и будет продолжать верить в лучшее, несмотря на любое поражение.

Ланни сказал: "Если мятежники прорвутся к морю, люди в Валенсии попадут в ловушку. Раулю лучше выехать сейчас, пока он может".

"Он не поедет", — ответила жена. — "Он испанец, и чувствует, что его долг там".

— Передайте ему мои слова, что он нужен здесь для работы в школе. Он добьётся во много раз большего таким образом.

"Из этого ничего не выйдет", — был ответ. — "Правильно или неправильно, он думает, что он нужен там, где он сейчас".

Эта компетентная маленькая черноволосая арлезианка рассказала все новости школы, центр антифашистской агитации на Юге Франции, которую сильно ненавидели реакционеры всех групп. Друзья Витторио рассказывали о школе Ланни, и он рассказал об этом женщине, снова предупредив ее о важности сохранения его имени в тайне. Исчезли старые добрые времена, когда Ланни мог прийти в школу и поговорить со всеми. Когда маленькие красные и розовые уличные мальчишки могли бы здороваться с ним на улице. Теперь он принадлежал к остальной части гнилых богатеев. "Коммунисты рассматривают вас с классовых позиций", — с улыбкой сказала Джулия Пальма.

Он отдал ей конверт, содержащий достаточное количество банкнот для работы предприятия до своего следующего визита. Она изобрела воображаемого богатого родственника в Париже, который должен был быть источником этих средств. И рассказала ему о комментариях в школе об этой счастливой находке. Это опечалило Ланни, потому что он был по натуре общительным человеком, а теперь там было так мало людей, с которыми он мог бы поговорить. Он не рассказывал ни Раулю, ни его жене о Труди. И теперь он не мог догадаться по какой причине, Труди-призрак больше не появлялся. Первое, что он сделал при прибытии в Бьенвеню, провел сеанс с мадам, но он получил только Захарова и деда Самуэля и других знакомых. Парсифаль получил Кларибель и обитателей монастыря Додандува. Труди-призрак, видимо, затерялся где-то на дороге между Парижем и Антибским мысом.

XII

Витторио ездил на автомобиле Ланни, что означало, что автомобилю понадобится ремонт. Ланни дождался результатов ремонта, а затем отправился в Париж. Там у него был круг общественных обязанностей и развлечений, если бы он мог считать их таковыми. Продажа картин фюреру всех немцев с профессиональной точки зрения была не малым мастерством, и Золтан был рад услышать об этом. Командировка фюрером в качестве эмиссара в Вену была не меньшим подвигом с другой точки зрения. И Ланни не преминул рассказать об этом Курту и его секретарю. А также графу Герценбергу и его amie актрисе. Он безмерно увеличил свой авторитет у них, когда они узнали, что ему было разрешено остаться в качестве гостя в Бергхофе в время переговоров с Шушнигом. С этого времени они будут свободно говорить с ним, а он сможет почерпнуть много информации.

Де Брюины были выпущены из тюрьмы. Активность реакционных газет Парижа смутила членов кабинета, некоторые из которых были согласны с идеями заключенных и считали их виновными лишь в неосмотрительности. Другими словами, буря утихла, и Ланни мог навестить своих старых друзей, не привлекая к себе внимания. Все трое выглядели хорошо. Им был предоставлен максимальный комфорт, имевшийся в местах лишения свободы. Но они все были возмущены, что их вынудили демонтировать их одинокий блиндаж и согласиться не приобретать больше оружия ни дома, ни за границей. Беспрецедентное вмешательство в право богатых тратить свои деньги, как им заблагорассудится.

Им тоже было интересно услышать о визите в Берхтесгаден. Ланни постарался уменьшить их душевое расстройство, рассказав им, что Адольф Шикльгрубер тоже закупал оружие, провалил путч и был заключен в тюрьму. А затем был вынужден согласиться на курс "следования закону". Но это не помешало ему взять власть. Дени де Брюин сказал, что уход в политику может быть хорош для Германии, но во Франции политики были настолько безнадежно испорчены, что продавали не только свою страну, но своих работодателей и даже друг друга. Де Брюины были настолько подавлены относительно состояния la patrie, что у Ланни возник вопрос, уж не готовы ли они пригласить Гитлера, чтобы вычистить её. Их, конечно, ни в коей мере не расстроила перспектива его похода на Австрию. Всему миру было ясно, что он не мог двигаться далеко на восток или юго-восток, не трогая Россию, а это было развитие, которое грело им душу.

Пришло длинное письмо от Робби, сообщавшее