У Норы Грегор были прекрасные мягкие белые плечи, выглядывающие сквозь прозрачный розовый тюль её платья. У нее было приятное нежное лицо, ласковый голос, невинные манеры, короче говоря, идеальная инженю, как в частной жизни, так и на сцене и на экране. Она собиралась стать принцессой, но говорила, что боится мира великих дел, и предпочла бы жить в каком-нибудь тихом месте в сельской местности. Возможно, это было так, это были нравы Голливуда, а Нора там была.
После обсуждения людей сцены, она откровенно заговорила о своей любви. Она делала это, кажется, очень мило, и Ланни задался вопросом, сколько раз репетировала она эти слова на сцене и перед камерой? Естественно, что женщина переносит в реальную жизнь наработанную технику актёрского мастерства, которое получила при имитации тона и жестов страсти, наблюдая за ними перед зеркалом, или выступая перед зрителями. А может всё наоборот, она отдала свое сердце этому высокомерному и властному плейбою-политику, а затем демонстрировала своей аудитории тон и жесты, которые она выработала с ним? Ланни спросил ее, а она рассмеялась и сказала, что жизнь настолько сложна и запутана, и ей не удалось разгадать её и распутать её множество узлов. А вот это президентский агент узнал наверняка. Эрнст Камилло Мария Рюдигер, принц фон Стархемберг был вне политики, так можно было понять из того, что сказала его будущая принцесса. Она заявила, что никогда не репетировала перед камерой, а всё шло прямо из ее сердца. Она рассказала, как Эрнст отправился в Рим, чтобы переговорить с Муссолини и попытаться получить поддержку дуче против интриг Шушнига. Это только подтвердило, что собственные сторонники Эрнста продали его в обмен на должности и продвижения по службе. Это была та вещь, которая сделала политику настолько отвратительной, и вызвало у звезды сцены и экрана желание бежать от grand monde и жить в хижине. Во всяком случае, так она сказала сыну американского миллионера за обеденным столом венского аристократа, который обслуживали несколько слуг в ливреях, ступавших по бархатным коврам, помещая с благоговением перед ней отборные вина и наиболее изысканно приготовленные блюда. Ланни Бэдд, поклонник театра, возможно, задавался опросом, была ли это тоже была игра, а если да, то, как скоро опустится занавес.
IVВ обязанности агента президента входила беседа с Шушнигом, образованным иезуитами доктором права, захватившим судьбу этой несчастной страны. Ланни хотел, чтобы это произошло естественно без испрашивания аудиенции. Он посещал один за другим великолепные приемы и позволил распространиться слухам, что он недавно разговаривал с Гитлером. И вскоре члены правительства искали встречи с ним. И когда его представили канцлеру на концерте, то этот озабоченный джентльмен увёл Ланни в библиотеку. Его Превосходительство был высоким блондином, интеллектуалом около сорока лет с серо-голубыми глазами, небольшими светло-каштановыми усами и в черепаховых очках. Когда он улыбался, то показывал ровные белые зубы и производил впечатление симпатичного профессора колледжа, молодого Вудро Вильсона.
Он сразу начал задавать вопросы. Что же самый опасный и необъяснимый немецкий фюрер действительно хочет? Ланни ответил, что он действительно не знает, и не думает, что сам Ади это знает. Ади был человеком импульсов и интуиций. При этих словах канцлер доктор, казалось, съёжился. Он был очень испуган и не предпринял никаких попыток скрыть или замаскировать свои чувства. Ланни понял, что тот не был человеком большой силы. Он, как говорится, управлял "железной рукой", но это давалось ему довольно легко. Полиция и военные делали грязную работу, а глава правительства может улыбаться или читать молитвы, чему он отдает предпочтение. Это была знакомая форма правления. Старый австрийский деспотизм смягчался Schlamperei, то есть, небрежностью, неэффективностью.
Это любезное Его Превосходительство говорило так, как будто хотело переложить своё слишком тяжелое бремя на собеседника. Австрия, настаивал он, была создан диктатом союзников, которые выиграли мировую войну, а теперь отказываются от ответственности, которую повлекла их победа. — "Что будут делать Франция и Великобритания, герр Бэдд?" И герр Бэдд должен был признать на свой страх, что они не собираются делать очень много.
— Почему несколько лет назад Франция угрожала войной только потому, что немцы говорили о таможенном союзе с нами!
"Я знаю это", — сказал Ланни. — "Но с тех пор утекло много воды. Гитлер построил армию, а генерал Геринг много самолетов".
"Ach, du Lieber Gott!'' — воскликнул благочестивый католик. — "А что вы в Америке ждали? Вы пришли сюда и разбили нас. Это ваши войска, высадившиеся в Салониках, заставили капитулировать Болгарию, и это было началом конца".
"Вы можете быть уверены, что пройдёт долгое время, прежде чем мы сделаем что-либо подобное снова", — успокоительно заявил Ланни. — "Мы думали, что мы освободили народы Европы, и надеялись, что они будут управлять собой сами".
"У нас", — ответил канцлер, — "под свободой понимается марксизм, а в настоящее время он стал большевизмом, и нет больше свободы ни для кого, кроме комиссаров. Америка должна послать нам мудрого человека, который сможет решить эту проблему для нас".
Ланни было жаль, но не мог претендовать на роль этого человек. Даже в этом случае, Его Превосходительство хотел поговорить с ним более подробно, чем это было возможно на концерте. Сможет ли он прийти на Баллплатц завтра? И собеседник ответил, что был бы очень рад. Он пришёл и выслушал горячий призыв защиты Австрии со стороны Америки, Англии и Франции. По-видимому, канцлеру доложили, что у Ланни было много богатых и влиятельных друзей в каждой из этих стран. Он хотел, чтобы Ланни понял, что однопартийная диктатура, под которой находится его страна в настоящее время, является самой доброжелательной, христианской, действующей на благо страны и имеющая поддержку всех значимых элементов общественности.
Сказав это, диктатор начал спрашивать своего американского гостя, почему Гитлеру и Муссолини удалось привлечь на свою сторону такую большую часть рабочих. Ланни знал, что Шушниг имел в виду сорок процентов голосов марксистов, которые были настроены против его режима. Ланни отважился: "Если вы
