Увидев внутреннюю поверхность маски, Лэнгдон не поверил своим глазам. Она была вся покрыта текстом из десятков слов, который начинался с «Кто умудрится постичь умом» и затем закручивался по спирали к центру так, что прочитать его можно было, только поворачивая маску, поскольку слова в нижней части оказывались перевернутыми.
Манера написания текста невольно навевала ассоциации со спиралеобразным путем наверх по горе чистилища. Будучи специалистом по символогии, Лэнгдон сразу распознал в ней Архимедову спираль, закрученную по часовой стрелке. Причем количество ее витков от первого слова до последней точки в самом центре составляло хорошо знакомое число.
Девять.
Затаив дыхание, Лэнгдон медленно поворачивал маску в руках, читая закрученный к центру текст.
– Первая строфа из «Ада» Данте слово в слово, – сказал он. – «Кто умудрится постичь умом – ужасный смысл какой таится в этих строчках?..»
– А дальше? – нетерпеливо спросила Сиенна.
Лэнгдон покачал головой.
– А дальше – нет. Строфы написаны в той же манере, но у Данте я такого не встречал. Судя по всему, кто-то просто сымитировал его стиль.
– Зобрист, – прошептала Сиенна. – Больше некому.
Лэнгдон кивнул. Предположение вполне обоснованное. Как-никак, перестановкой Злопазух в «Карте ада» Боттичелли Зобрист уже продемонстрировал свою склонность к внесению корректив в творения великих мастеров ради достижения нужных ему целей.
– Остальная часть текста очень странная, – продолжил Лэнгдон, снова поворачивая маску, чтобы читать дальше. – Тут говорится… об отрезании голов лошадям… и собирании костей слепых. – Скользнув взглядом по словам почти в самом центре круга, он вздрогнул. – И здесь упоминаются кровавые воды.
Сиенна приподняла брови.
– Как в ваших видениях?
Лэнгдон кивнул, размышляя над текстом. Под водами кровавыми лагуны, которые вовек не отражают звезд?
– Посмотрите, – прошептала Сиенна, заглядывая ему через плечо и показывая на слово во втором витке текста. – Конкретное место.
Лэнгдон нашел слово, которое почему-то пропустил при первом чтении. Это было название одного из самых удивительных и поистине уникальных городов на свете. Вспомнив, что именно там Данте Алигьери заразился смертельной болезнью, которая его убила, профессор невольно вздрогнул.
Венеция.
Какое-то время Лэнгдон и Сиенна молча читали загадочные строфы. Они были зловещими, вселяли тревогу, и смысл их ускользал. Использование слов «дож» и «лагуна» подтверждало, что речь действительно шла о Венеции – уникальном итальянском городе на воде, испещренном сотнями лагун. На протяжении столетий управление этим городом-государством осуществлял дож.
Лэнгдон не мог определить с ходу, на какое конкретное место в Венеции указывали строфы, однако они, без сомнения, призывали читателя следовать изложенным в них инструкциям.
– Тут сказано, что искать надо под землей, – заметила Сиенна, читая текст вместе с Лэнгдоном.
Тот неохотно кивнул и прочитал следующую строфу.
Затем проследует в затопленный дворец,Где в темноте хтонический таится зверь.– Роберт, – в голосе Сиенны звучала тревога, – это что за зверь?
– Хтонический, – ответил тот. – То есть обитающий под землей.
Он не успел продолжить, потому что по баптистерию разнесся громкий звук отодвигаемого засова. Кто-то снаружи открывал вход для туристов.
– Grazie mille, – произнес мужчина с сыпью на лице. Огромное спасибо.
Экскурсовод баптистерия нервно кивнул, засовывая в карман пятьсот долларов, и настороженно огляделся, не видит ли кто.
– Cinque minuti, – напомнил он и немного приоткрыл дверь, пропуская мужчину в баптистерий.
Как только тот проскользнул внутрь, дверь за ним сразу же закрылась на засов. В крещальне вновь воцарилась тишина – дверь не пропускала уличный шум. Пять минут.
Сначала экскурсовод отказался сжалиться над человеком, который проделал сюда долгий путь из Америки, чтобы помолиться в баптистерии Сан-Джованни об избавлении от ужасной кожной болезни. Но постепенно его душа прониклась состраданием, чему, без сомнения, способствовали пятьсот долларов, предложенные за пять минут в баптистерии, и перспектива еще несколько часов, до официального открытия, находиться рядом с человеком, чья болезнь могла запросто оказаться заразной.
Сделав несколько осторожных шагов, мужчина невольно взглянул на потолок. Мать честная! Ничего подобного ему в жизни не доводилось видеть. Заметив, что сверху на него взирает трехглавый демон, мужчина быстро опустил взгляд.
В помещении никого не было.
Куда, черт возьми, они подевались?
Он обвел крещальню взглядом и остановил его на алтаре. В нише, отгороженной от посетителей цепочками на столбиках, стоял массивный прямоугольный жертвенник из мрамора.
Алтарь был единственным местом во всем помещении, за которым можно было спрятаться. Более того, одна из цепочек ограждения слегка покачивалась… как будто ее только что потревожили.
Лэнгдон и Сиенна притаились за алтарем. Быстро собрав мокрые полотенца и вернув на место крышку купели, они схватили посмертную маску и нырнули за жертвенник, рассчитывая, что смогут незаметно выскользнуть оттуда и смешаться с толпой, когда в баптистерий впустят туристов.
Северный вход только что открывали – во всяком случае, ненадолго. Лэнгдон услышал шум толпы на площади, который сразу стих, как только дверь снова закрыли.
Теперь в тишине по каменному полу раздавались шаги одинокого посетителя.
Кто это – экскурсовод? Проверяет, все ли в порядке, прежде чем запустить туристов?
Лэнгдон не успел выключить свет над купелью и надеялся, что экскурсовод его не заметит. Похоже, что не заметил. Шаги быстро приближались к алтарю и остановились перед жертвенником, за которым прятались Лэнгдон и Сиенна.
Наступила долгая тишина.
– Роберт, это я, – сердито произнес мужчина. – Я знаю, что вы там. Вылезайте и объясните, черт возьми, что все это значит.
Глава 59Скрываться дальше не имеет смысла.
Лэнгдон знаком велел Сиенне оставаться на месте и передал ей маску, которую успел убрать в полиэтиленовый пакет. Затем медленно поднялся.
Он стоял, будто священник, позади алтаря баптистерия и смотрел на паству, состоявшую из одного прихожанина. У незнакомца были светло-каштановые волосы, стильные очки и ужасная сыпь на лице и шее. Он раздраженно почесал шею, и в его взгляде под опухшими веками читались нескрываемая злость и раздражение.
– Может, объясните, Роберт, какого дьявола вы тут делаете? – поинтересовался он, переступая через цепочку ограждения и подходя к Лэнгдону. Он говорил с американским акцентом.
– Разумеется, – вежливо ответил Лэнгдон. – Но сначала хотелось бы узнать, кто вы такой.
Мужчина замер, не веря своим ушам.
– Что?!
Глаза мужчины, да и его голос тоже, показались Лэнгдону знакомыми. Где-то я его видел… Лэнгдон невозмутимо повторил свой вопрос.
– Я прошу вас сказать, кто вы такой и откуда я могу вас знать.
Мужчина всплеснул руками.
– Джонатан Феррис! Всемирная организация здравоохранения! Тот, кто летал за вами в Гарвардский университет!
Лэнгдон пытался осмыслить услышанное.
– Почему вы не позвонили? – спросил мужчина, продолжая расчесывать покрасневшие и распухшие шею и щеки. – И кто, черт возьми, та женщина, с которой вы вошли сюда? Вы теперь работаете на нее?
Сиенна тоже выпрямилась и, встав рядом с Лэнгдоном, немедленно вмешалась в разговор.
– Доктор Феррис? Меня зовут Сиенна Брукс. Я тоже врач и работаю здесь, во Флоренции. Вчера ночью в профессора Лэнгдона стреляли, и он был ранен в голову. У него ретроградная амнезия, и он не помнит ни
