– «P»! – выкрикнул кто-то.
Лэнгдон опять улыбнулся.
– Да. Букву «P». Она обозначает слово peccatum, то есть «грех» на латыни. А то, что она написана семь раз, символизирует Septem Peccata Mortalia, иначе говоря…
– Семь смертных грехов! – подсказали из зала.
– Именно! И искупить свои грехи можно только, если пройти по всем кругам чистилища. После прохождения кающимся круга ангел стирает у него со лба одну букву, и при достижении вершины на лбу грешника уже не остается букв «P»… то есть его душа полностью очистилась от греха. Вот почему это место и называется чистилищем.
Оторвавшись от воспоминаний, Лэнгдон увидел, что Сиенна вопросительно смотрит на него из-за купели.
– Семь «P»? – напомнила она, возвращая Лэнгдона к действительности и показывая на посмертную маску Данте. – Вы говорите, что это послание? И подсказка, что нам делать дальше?
Лэнгдон вкратце рассказал, как Данте представлял себе чистилище, что символизировали буквы «P» и как они удалялись со лба.
– Нет сомнений, – подвел итог Лэнгдон, – что Бертран Зобрист как поклонник Данте знал о семи буквах «P» и о том, что исчезновение их со лба означает приближение к раю.
На лице Сиенны отразилось сомнение.
– Вы считаете, что Бертран Зобрист нанес эти буквы на маску, чтобы мы… буквально стерли их? Вы думаете, мы это должны сделать?
– Я понимаю, что…
– Даже если мы сотрем буквы, чем нам это поможет? У нас в руках останется просто маска без букв.
– Может, да, – улыбнулся Лэнгдон, – а может, и нет. К тому же есть еще кое-что. – Он показал на маску. – Помните, я говорил, что сзади маска светлее из-за неравномерности старения?
– Да.
– Я мог ошибаться. Разница в цвете слишком большая, чтобы объясняться разным старением, да и поверхность на обороте имеет зернистость.
– Зернистость?
Лэнгдон продемонстрировал обратную сторону маски, поверхность которой была намного грубее, чем лицевой, и напоминала наждачную бумагу.
– В мире искусства такая неровная поверхность называется зернистой, и художники предпочитают писать на ней, потому что она лучше держит краску.
– Я не понимаю.
Лэнгдон улыбнулся.
– Вы знаете, что такое грунтовка?
– Конечно, художники наносят грунт на холст, чтобы… – Она не договорила, явно сообразив, что имел в виду Лэнгдон.
– Вот именно, – подтвердил тот. – Они наносят грунт, чтобы получить чистую белую шероховатую поверхность, а иногда и покрывают им уже написанные, но ненужные картины, если хотят использовать холст еще раз.
Сиенна оживилась.
– И вы считаете, что Зобрист покрыл грунтом обратную сторону посмертной маски?
– Это объясняет зернистость поверхности и светлый цвет. А также почему он хочет, чтобы мы смыли эти буквы «P».
Смысл последнего Сиенна не поняла.
– Понюхайте, – предложил Лэнгдон, протягивая ей маску, будто священник, подносящий Святые Дары.
Сиенна поморщилась.
– Грунт пахнет псиной?
– Не всякий грунт. Обычный пахнет мелом. А запах псины у акрилового грунта.
– И что?..
– А то, что он растворяется в воде.
Сиенна наклонила голову. Было видно, что она напряженно думает. Потом она медленно подняла взгляд, посмотрела на маску и вдруг резко повернулась к Лэнгдону, округлив глаза.
– Вы думаете, под грунтом что-то есть?
– Во всяком случае, это бы многое объяснило.
Сиенна тут же сдвинула в сторону восьмиугольную крышку купели и, схватив одно их полотенец, окунула его в воду.
– Вы должны попробовать.
Лэнгдон положил маску на левую ладонь лицом вниз, а правой рукой взял мокрое полотенце. Слегка его отжав, он начал потихоньку водить влажной тканью по внутренней части маски, где были каллиграфически выписаны семь букв «P». Несколько раз надавив указательным пальцем на полотенце в нужном месте, он снова окунул его в купель и продолжил процедуру. Чернила начали расплываться.
– Грунт смывается, – взволнованно констатировал Лэнгдон. – А вместе с ним и чернила.
Проделывая процедуру в третий раз, он заговорил торжественным и проникновенным голосом, который разносился по залу гулким эхом:
– Через крещение Господь Иисус Христос смывает свершенные тобой грехи и возрождает в новую жизнь через воду и Святой Дух.
Сиенна посмотрела на него, как на сумасшедшего.
Лэнгдон пожал плечами.
– А что, по-моему, вполне уместно.
Осуждающе фыркнув, она вновь склонилась над маской. После проделанных Лэнгдоном процедур начал проступать желтоватый гипс, вполне соответствовавший возрасту столь древнего артефакта. Когда была смыта последняя буква, профессор вытер чистым полотенцем место, где были нанесены буквы, и показал Сиенне, что получилось.
Та изумленно охнула.
Как и рассчитывал Лэнгдон, под грунтовкой действительно оказалась надпись – тем же каллиграфическим почерком уже на старом желтом гипсе было выведено девять букв. На этот раз они составляли слово.
Глава 58– «Умудрится»? – спросила Сиенна. – Не понимаю.
Я тоже, подумал Лэнгдон. Он внимательно разглядывал слово, проступившее на обратной стороне маски напротив лба Данте под смытыми буквами «P».
…умудрится…
– Умудрится… что? Очиститься от греха? – не унималась Сиенна.
Возможно. Лэнгдон перевел взгляд на мозаику, где Сатана пожирал проклятые души, которым не суждено очиститься от греха. Данте… и очиститься от греха? В этом не было никакого смысла.
– Должно быть что-то еще! – заявила Сиенна, забирая маску из рук Лэнгдона и внимательно разглядывая ее обратную сторону. Через мгновение она довольно закивала.
– Посмотрите на конец и начало слова… перед ним и после него должно быть написано что-то еще!
На этот раз Лэнгдон разглядел, что под влажным грунтом после слова «умудрится» проступает другое.
Решительно схватив влажное полотенце, Сиенна принялась тереть, пока не появилась целая строчка, выведенная полукругом.
Лэнгдон от удивления даже присвистнул. «Кто умудрится постичь умом – ужасный смысл какой таится в этих строчках?..»
Сиенна непонимающе уставилась на него.
– Прошу прощения?
– Это знаменитая строфа из «Ада» Данте. – Лэнгдон не мог сдержать волнения. – В ней поэт призывает читателей искать скрытый смысл в его словах.
Лэнгдон часто цитировал эти строки, рассказывая о литературной символике. Этот пример служил отличной иллюстрацией того, как автор как бы взмахивает руками и кричит, обращаясь к читателю: «В эти слова заложен и второй смысл!»
Сиенна стала тереть полотенцем еще сильнее.
– Пожалуйста, осторожнее! – не удержался Лэнгдон.
– Вы правы! – объявила Сиенна, смывая грунт. – Продолжение строфы Данте точь-в-точь, как вы сказали. – Она окунула полотенце в купель и прополоскала.
Лэнгдон растерянно смотрел, как вода в крещальной купели помутнела от взвеси. Прости нас, Сан-Джованни, мысленно извинился он, переживая из-за того, что они превратили священную купель в корыто.
Сиенна наконец вытащила полотенце, с которого обильно стекала вода. Почти не отжав, она положила его в центр маски и начала делать круговые движения, будто мыла простую тарелку.
– Сиенна! – одернул ее Лэнгдон. – Это древняя…
– По всей обратной стороне идет текст! – объявила та, не прекращая тереть. – И написан он… – Она наклонила голову влево и стала поворачивать маску вправо, словно пытаясь прочесть сбоку.
– Как написан? – не выдержал Лэнгдон, которому ничего не было видно.
Сиенна
