– Зачем?

– Ваша сотня на обеспечение через руки заступает. Стрелки на охоту пойдут. А туда болты настоящие не выдают – теряют в лесу много. Вот и настрагивают каждый для себя деревянные. Потом укрепляю и вес придаю.

За руки мне вкупе с алтырем, вернее – алтырями, так как в тысяче их, оказывается двое, удалось поднять Ротимура на ноги. Объяснять другу свою магическую сущность я не стал, просто попросил хранить молчание. Ротимур прекрасно все понял и лишних вопросов не задавал. За это время его сотня отбыла на орочью границу, поэтому он болтался без дела по лагерю, продолжая жить у меня. Наша же сотня действительно на целую луну заступила на хозяйственные работы: охота, заготовка дров, дневной выпас табуна, подъем воды из колодца для нужд штабного руководства, стража… в общем, дежурство по части, так как обозные десятки не успевали сделать всю работу.

Глава 12

Дуэль с Ганотом, забота о друге и, подозреваю, отказ от вступления в черную сотню несколько пошатнули стену отчуждения между мной и десятком. Любви-то большой не было, уважения, наверное, тоже, но игнорировать перестали. Хотя… возможно, это и не из-за моих достижений, а из-за того, что я, после того как Младший Лакин довольно вяло отреагировал на приказ, вместо наказания вывел его на тренировочный мечный бой и слегка пообхаживал бока деревянным клинком. Понятно, что бой был нечестным – во-первых, я пользовался магией, а во-вторых, я с удивлением узнал, что воины мечом владеют на уровне палки. Но цель оправдывает средства – всю спесь как рукой сняло. Причем почти со всех. Люди все-таки такие создания, что по-хорошему ну никак не понимают.

Через пять лун пришло письмо от отца. С учетом местной специфики доставки это очень-очень быстро. Ведь еще и надо узнать, куда отправлять. Это говорило только об одном – за моей судьбой наблюдают. Мелочь, а приятно. Текст письма был довольно деловым, скорее даже сухим. Кратко перечислялись последние новости, а именно, что Корндар наконец открыл свое производство бумаги, а Симара забеременела. В конце письма указывалось, что вместе с письмом мне высылается пять империалов. Деньги, разумеется, мне уже передали, и это было совсем даже не лишним, так как жалованье, оказывается, выдают либо раз в полгода, и то не все, а треть, либо если едешь в отпуск. То есть отпуск – как раз вот то временное исключение из войск, про которое нам рассказывали наши стражники, когда мы с Ротимуром ехали на обучение. Хорошо Заруку – его тысяча стояла рядом с Якалом, и он, за небольшую плату дракону, числился на службе, по факту пребывая дома. В общем, так уж совпало, что прибыли мы в свою тысячу как раз после выдачи жалованья, то есть до следующего сейчас оставалось еще две луны, с учетом четырнадцати лун в местном году, а я уже был на мели – кушать то, что варят в общем котле, было, мягко говоря, невкусно, а вот в офицерском, то есть сотницком… Но там десятникам – только за деньги. Причем официально. Да и питание Ильнаса приходилось оплачивать. Да и… чего греха таить, вино тоже денег стоит. И еще много таких «да и…».

– Лигранд у себя? – раздалось у шатра.

Мой титул незаметно перерос в прозвище – как-никак я единственный лигранд в тысяче, а Элидаров было еще двое. Судя по писклявому тембру, интересовался мной младший воин сотника.

– Ага, – ответил голос Ильнаса.

– К сотнику, скажи, вызывают.

– Ты посыльный, ты и говори. – Ильнас буквально за пять лун службы заматерел и научился огрызаться. Во многом этому поспособствовал статус любимца тысячи, приобретенный им буквально за первых пару рук пребывания здесь. В принципе Ильнаса можно было даже не кормить – другие накормят. Вчера вообще с пирожком пришел. Где можно достать пирожки в поле, так и осталось загадкой.

– Тебе что, трудно?

– Он интересоваться начнет: зачем, когда, а у меня нет времени это все выпытывать у тебя. Еще лошадей купать надо. Иди сам докладывай.

– Ну тогда доложи, что посыльный.

Я отложил письмо и вышел из шатра.

– Вот, посыльный. – Ильнас даже не встал с бревна, сидя на котором, украшал узду. На мой взгляд, правда, не украшал, а портил – он насмотрелся на бахрому по краям сбруи в верховом десятке и захотел такую же. Но детские руки есть детские руки. Так же, как у верховых, у него не получалось, и в итоге добротная, без лишних выкрутасов сбруя потихоньку стала напоминать лохмотья нищего.

– Лигранд, вас к сотнику, – доложился посыльный.

– Зачем?

– Я не ведаю. – Но глаза посыльного забегали.

– Нинут, я ведь не первый день тебя знаю…

– Да-а, там… сотня Латана луну назад с границы вернулась, – замямлил парень. – Только вы не говорите, что я рассказал.

– Конечно. Слово лигранда.

– А у них трое в селе набедокурили. Девку вроде как спортили. Приехал балзон, с чьей деревни девка, требует оплаты за то. Ну и теперь тех троих наказывать будут.

– А я тут при чем? – Разобраться в путаном рассказе посыльного я пока действительно не мог.

– Так… у нас всего двое – десятник Суин, но его сотня в Северные земли ушла, и десятник наказ… вашего десятка это делали.

За глаза наш десяток называли наказанным, а меня, то есть мою должность, десятником наказанных, но мы, и я в том числе, были не в восторге, так как по смысловому значению слово «наказанный» близко к «уголовник». Наказанными называли рабов, попавших в рабство за нарушение закона. Но в этот раз я не стал заострять внимание на оговорке посыльного.

– А что делали-то?

– Палками били.

– О как! Ну, знаешь ли…

– Да я-то тут при чем? Рут вас вызывает…

– Ладно, иди. Сейчас буду.

– Шрам! – Как только посыльный скрылся за углом, крикнул я в сторону шатра десятка.

Сам десяток был сейчас на заготовке дров, мы вообще часто туда попадали, а вот Шрам, точно знаю, отлынивал, как, собственно, и я сам. И так же точно знаю, что он слышал разговор с посыльным.

– Чего?

– Покажись из берлоги. Сколько можно спать?..

Покопошившись, он наконец вылез из шатра и неспешно подошел ко