Волнение на море усиливается, и русалок вместе с водяными уносит вдаль. Ане становится страшно.

Как же так? Они сейчас уплывут, а она останется одна в этой страшной шлюпке?!

– Тетя Надя! – кричит она испуганно. – Дядя Федя! Ирочка, Сережа! Подождите меня!

– А ну, тихо! – взрезал слух чей-то грубый голос. Неласковые руки схватили Аню за плечи, сильно тряхнули:

– Просыпайтесь! Вам пора просыпаться!

Она открыла глаза, увидела небритое мужское лицо – и мгновенно вспомнила все, что было вчера, что было ночью, что было потом…

С жалобным стоном поджала колени, натянула на них юбку – неужели кошмар повторится?

– Не надо… не надо… я больше не могу… – слетел с губ жалобный стон.

– Что такое?! – пробормотал удивленно мужчина. – Чего задергались?

– А, понятно, – раздался женский голос, в котором звучала насмешка. – Не по нраву ей наши солдатики пришлись. Не по нраву, да?

Аня оглянулась, страшась увидеть себя снова в том вагоне, где ее минувшей ночью распинали на полу и мучили, но нет – она лежала на кушетке в какой-то комнате, похожей на человеческое жилье.

Да, она оказалась здесь вчера… или позавчера? День и ночь перепутались в голове, счет времени сбился. Сюда приходил доктор, такой добрый, он смотрел на нее чуть ли не со слезами, и она ему снова сказала: «Я дочь государя Анастасия».

Доктор так побледнел, что Аня поняла: он поверил сразу. Безоговорочно поверил! А те, другие…

Поверили? Нет? И что теперь сделают с ней?

Голова кружилась так же, как в шлюпке, ее тошнило, мысли то медленно плавали, то метались, и ей было холодно, холодно!

– Я замерзла, – пробормотала она. – Мне плохо. Дайте воды.

Женщина с резкими чертами лица и белокурыми волосами, видневшимися из-под красной косынки, подала ей воды в железной кружке, но Аня сделала только глоток – не было сил пить.

Откинулась на кушетку, закрыла глаза.

– Кажется, ее придется туда нести, – недовольно сказала женщина. – А это не близко. Может быть, автомобиль вызвать?

– А может быть, золотую карету? – ухмыльнулся мужчина. – Ничего, до дома Березина дойдет, это же два шага, на углу Покровской. А оттуда их всех вместе увезут. Давно пора! Развели чертов либерализм, понимаешь! Непротивление злу насилием развели! Надо было их всех еще в Екатеринбурге… Но теперь все наконец-то кончится.

– Тогда зачем ее туда тащить? – холодно спросила женщина. – Здесь тоже есть подвалы. Не в первый же раз.

– Требуют, чтобы их всех вместе увезли в монастырь на Биармской, – проговорил мужчина.

– И подвели под монастырь, – хихикнула женщина.

Их слова реяли над Аней, словно злобно жужжащие мухи. Эти мухи жужжали о ней, мухи жужжали о том, что ее скоро убьют. Подвал дома Березина… Она мечтала туда попасть, ей нужно было туда попасть… Она не помнила зачем. Ну теперь она туда попадет. И там ее убьют. Нет, ее увезут в какой-то монастырь…

Какая путаница в голове!

Как холодно! Синяя ледяная вода вокруг, русалки хватают ее под руки и куда-то волокут. Хорошо, что не вниз, не на дно!

Нет, это не русалки. Ее волокут двое мужчин по каким-то ступенькам.

Уже в подвал?! Уже убивать?!

Нет, они вышли на крыльцо, спустились с него, повернули за угол и пошли по ухабистой немощеной улице.

– Э, куда плететесь, земляки? – вдруг прозвучал рядом веселый мужской голос.

– Это ты, Гайковский? – окликнул солдат, шедший справа от Ани, и обернулся.

Гайковский?!

Аня вздрогнула, попыталась повернуть голову, увидеть его, но вокруг было темно. Ее волокли по темной, неосвещенной улице, только вдали раскачивался фонарь над крыльцом чеки.

Гайковский…

И вспыхивает воспоминание: вот она что было сил бежит по березовой роще, стараясь держаться в стороне от деревни, которая называлась Нижняя Курья. Человек, который провожал ее от Полуденки до этого места, остался в лесу. Все, что о нем знала Аня, это что его следовало называть господином Ивановым. Он привез для нее короткое коричневое пальтишко, серый платок, зеленую юбку, белую полотняную блузку и короткие мягкие сапожки, сказав, что та девушка одета точно так же. Велел расплести ее короткие толстые косы.

Когда они шли по лесу, господин Иванов молчал. Все, что нужно было рассказать о положении первой семьи в Перми, уже было сказано вчера, и он знал, что Аня это запомнила. Также она накрепко запомнила, что ей надо было добраться до разъезда 37 Пермской железной дороги, где ее ждал солдат-красноармеец по фамилии Гайковский, которого она знала по описанию: высокий, черноглазый брюнет. Он поможет ей добраться до Перми, где она должна попасться в руки солдат. В лесу же следовало держаться от них подальше.

Наконец они дошли до места обмена, и господин Иванов крепко пожал ей руку, заглянул в глаза:

– Аня, помните, от вас зависит очень многое, бесконечно многое!

Волна гордости захлестнула ее, и она вспомнила, как волновалась, как переживала, боясь, что первой пошлют или Ларису, или Дунечку. Ирину послали бы вряд ли: она была уж слишком красивой, дядя Федя и тетя Надя боялись, что к ней могут пристать солдаты.

При этих словах обида на мгновение пронзила Аню: «А я что, уродина?» И дядя Федя, словно услышав эти мысли, шепнул: «Ты самая умная, Аня. Ты сообразишь, как вывернуться из какой угодно ловушки!»

Да, она пошла на обмен раньше других. Прежде всех! И потом, когда все кончится, когда первую семью спасут, а потом спасут и Филатовых, когда красных погонят из России поганой метлой, когда первая семья вернет себе место, которое принадлежит ей по праву, рядом с ними всегда будет она, Аня Филатова… то есть не Филатова, конечно, но свою настоящую фамилию она уже не помнила. Может быть, имя у нее тоже было другое, может быть, ее звали вовсе не Аней…

Эта мысль вдруг неприятно поразила ее, но тут же она прогнала ненужные размышления и ускорила шаги.

Как бы не опоздать на встречу, от которой зависит так много!

В это мгновение Ане показалось, что мимо кто-то пробежал, таясь за кустами так же, как таилась она.

Девушка повернула голову и успела разглядеть мелькнувшее среди желтой листвы серое пятно.

У нее глухо стукнуло сердце: это пятно было похоже на платок, такой же платок, какой носила она, а значит, мимо пробежала сама…

Аня гордо вздернула подбородок.

Нет! Теперь сама была она, а та, мелькнувшая за кустами, стала просто-напросто жалкой беглянкой, жизнь которой зависела от Ани Филатовой.

Она гордо улыбнулась. Наконец-то начиналось то, к чему ее готовили всю жизнь! Теперь она сможет показать, на что способна! Настал ее час!

Мужская фигура показалась за кустами, и девушка метнулась туда, уверенная, что это Гайковский, однако встречный походил на него только высоким ростом и солдатской шинелью. Он был белобрысый, курносый, голубоглазый.

– Эх ты! – удивился солдат, заметив девушку. – Чья такая кралечка?

Аня бросила на него холодный взгляд и резко свернула